Неточные совпадения
Умеренно «правые» течения (с крайними «правыми» течениями я совсем не соприкасался), то, что можно было бы назвать эмигрантским центром, особенно в молодежи, сначала, очевидно, предполагали, что я по своим эмоциям и
оценкам их
человек, в то время как я никогда им не был.
По основным своим эмоциям и
оценкам — я скорее «левый», революционный
человек, хотя и в особом, духовном смысле.
Моя европейская и даже мировая известность, то, что многим представляется славой и так их пленяет,
оценка и почитание
людей, не только не увеличила во мне самомнения, но, скорее, наоборот, увеличила самокритику и недовольство собой.
Это не значит, конечно, что я совершенно равнодушен к
оценке своей мысли, но я не глубоко задет моей известностью и даже никогда не мог себя почувствовать
человеком с очень известным и оцененным именем.
И больше ничего не говорил, очевидно, полагая, что в трех его словах заключена достаточно убийственная
оценка человека. Он был англоманом, может быть, потому, что пил только «английскую горькую», — пил, крепко зажмурив глаза и запрокинув голову так, как будто хотел, чтобы водка проникла в затылок ему.
Оригинальность современного коллективизма заключается лишь в том, что он хочет произвести универсальную, всеобщую коллективную совесть, мнение, мышление и
оценку людей, а не проявление разнообразных группировок.
Заключай же, какая из сего является аналогия: у нас в необходимость просвещенного человека вменяется безверие, издевка над родиной, в
оценке людей, небрежение о святыне семейных уз, неразборчивость, а иносказательная красавица наша, наружная цивилизация, досталась нам просто; но теперь, когда нужно знакомиться с красавицей иною, когда нужна духовная самостоятельность… и сия красавица сидит насупротив у своего окна, как мы ее достанем?
Многие из этих бредней до того фантастичны, что он сам старается скрыть их, но я ловлю его на полуслове, я пользуюсь всяким темным намеком, всяким минутным излиянием, и с помощью ряда усилий вступаю твердой ногой в храмину той другой, не обыденной, а скрытой действительности, которая одна и представляет верное мерило для всесторонней
оценки человека.
Самые чуждые ей предметы по сельскому хозяйству, по заводу, по
оценке людей она сразу понимала и не только могла быть ему собеседником, но часто, как он сам говорил ей, полезным, незаменимым советчиком.
Неточные совпадения
—
Оценки всех явлений жизни исходят от интеллигенции, и высокая
оценка ее собственной роли, ее общественных заслуг принадлежит ей же. Но мы, интеллигенты, знаем, что
человек стесняется плохо говорить о самом себе.
— Правильная
оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать единой партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие
люди.
Как везде, Самгин вел себя в этой компании солидно, сдержанно,
человеком, который, доброжелательно наблюдая, строго взвешивает все, что видит, слышит и, не смущаясь, не отвлекаясь противоречиями мнений, углубленно занят
оценкой фактов. Тагильский так и сказал о нем Берендееву:
— Может быть, некоторые потому и… нечистоплотно ведут себя, что торопятся отлюбить, хотят скорее изжить в себе женское — по их
оценке животное — и остаться
человеком, освобожденным от насилий инстинкта…
— Вульгарная речь безграмотного епископа не может оскорбить нас, не должна волновать. Лев Толстой — явление глубочайшего этико-социального смысла, явление, все еще не получившее правильной, объективной
оценки, приемлемой для большинства мыслящих
людей.