Неточные совпадения
Прежние
люди смели говорить о
религии.
Философия не есть, подобно
религии, откровение Бога — она есть откровение
человека, но
человека, причастного к Логосу, к Абсолютному
Человеку, к всечеловеку, а не замкнутого индивидуального существа.
Истина
религии открывается
человеку Божеством.
Pensées sur la religion. С. 74.] [«Ни одна другая
религия, кроме христианства, не осознала, что
человек есть творение высочайшее и, в то же время, наиболее ничтожное» (фр.).].
Не успел Л. Фейербах провозгласить
религию человечества, как К. Маркс в своем материалистическом социализме довел гуманизм до окончательного отрицания
человека, до последнего порабощения
человека необходимостью, до обращения
человека в орудие материальных производительных сил.
Правда гуманизма — часть
религии богочеловечества, предполагающая веру не только в Бога, но и в
человека.
Ницше стоит на мировом перевале к религиозной эпохе творчества, но не в силах осознать неразрывной связи
религии творчества с
религией искупления и
религией закона, не знает он, что
религия едина и что в творчестве
человека раскрывается тот же Бог, Единый и Троичный, что и в законе и в искуплении.
Религия богочеловечества предполагает активность
человека.
Нынешнему возрасту
человека, нынешним временам и срокам может соответствовать лишь
религия свободы,
религия дерзновения, а не страха.
И вот какое отношение к миру и
людям и какое жизнеустроение вытекает из этой
религии страха несовершеннолетних.
Без понятия андрогина остается непонятной центральная идея
религии — идея образа и подобия Божия» [Там же, с. 190–191.]. «Небесная София (идея) была помощницей первозданного
человека, не бывшего ни мужчиной, ни женщиной; через свой союз с нею — который, следовательно, не мог быть половым — он и должен был упрочить андрогина и уничтожить в себе возможность стать мужчиною или женщиною.
Религия рода человеческого должна была бы быть
религией сексуального акта, должна вести к обоготворению того, чего
люди стыдятся и что скрывают.
И
религия Христа есть
религия высшей силы
человека, она противоположна всякой слабости и подавленности
человека.
Про христианство одинаково можно сказать, что оно и самая мистическая
религия в мире и что она —
религия совсем не мистическая, а исторически-бытовая и удивительно приспособленная к среднему уровню
людей, к их житейской трезвости.
Теософия хочет привести современного
человека к мистике и
религии без жертвы, без отречения, по направлению наименьшего сопротивления, путем эволюционным, а не катастрофическим.
— Не обращайте внимания, — сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. — Я замечала… — начала она что-то, как в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой написала и отдала ответ и вернулась к столу. — Я замечала, — продолжала она начатый разговор, — что Москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к
религии люди.
Религия людей, не признающих религии, есть религия покорности всему тому, что делает сильное большинство, т. е., короче, религия повиновения существующей власти.
В
религии человек ощущает, что его видят и знают, прежде чем он сам себя узнал, но вместе с тем он сознает себя удаленным, отторгнутым от этого благого источника жизни, с которым стремится восстановить связь, установить религию.
Неточные совпадения
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец был
человек, который воспитался в понятиях
религии, закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности,
религии, что были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Он был верующий
человек, интересовавшийся
религией преимущественно в политическом смысле, а новое учение, позволявшее себе некоторые новые толкования, потому именно, что оно открывало двери спору и анализу, по принципу было неприятно ему.
Вспоминал он, как брат в университете и год после университета, несмотря на насмешки товарищей, жил как монах, в строгости исполняя все обряды
религии, службы, посты и избегая всяких удовольствий, в особенности женщин; и потом как вдруг его прорвало, он сблизился с самыми гадкими
людьми и пустился в самый беспутный разгул.
В других домах рассказывалось это несколько иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как
человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы не совершилось преступление, противное
религии, и чувствуя в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
Он не участвовал в ночных оргиях с товарищами, которые, несмотря на строжайший присмотр, завели на стороне любовницу — одну на восемь
человек, — ни также в других шалостях, доходивших до кощунства и насмешек над самою
религиею из-за того только, что директор требовал частого хожденья в церковь и попался плохой священник.