"Понеже — например — из практики других стран явствует, что свобода книгопечатания, в рассуждении смягчения нравов, а такожде приумножения полезных промыслов и художеств, зело
великие пользы приносит, и хотя генерал-маёр Отчаянный таковой отрицает, но без рассудка.
— Я хотел сказать, — начал он, как только лакей вышел, — что я ничего в этом доме не значу. Вот и все. Потому, в наше время все судят по наружности: иной человек и пуст и глуп, да важно себя держит, — его уважают; а другой, может быть, обладает талантами, которые могли бы… могли бы принести
великую пользу, но по скромности…
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии генералов указано мне к будущей войне делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем
великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и на дорогу корм».
Много рассказывала Таня про елфимовскую знахарку, так хвалила кротость ее и доброхотство, с каким
великую пользу чинит она людям безо всякой корысти. Суеверный страх покинул Марью Гавриловну, захотелось ей узнать от Егорихи, какая будет ей судьба в новом замужестве. Но в скит знахарку позвать невозможно; келейницы и близко не подпустят. Надо самой идти. Таня взялась устроить свиданье с Егорихой.
Неточные совпадения
Две Бочки ехали; одна с вином, // Другая // Пустая. // Вот первая — себе без шуму и шажком // Плетётся, // Другая вскачь несётся; // От ней по мостовой и стукотня, и гром, // И пыль столбом; // Прохожий к стороне скорей от страху жмётся, // Её заслышавши издалека. // Но как та Бочка ни громка, // А
польза в ней не так, как в первой,
велика.
Великий царь, стыдливость наблюдая // Обычную, могла бы я, конечно, // Незнанием отговориться; но // Желание служить для
пользы общей // Стыдливостью пожертвовать велит. // Из юношей цветущих, берендеев, // Известных мне, один лишь только может // Внушить любовь девице, сердце жен // Поколебать, хотя бы наша верность // Крепка была, как сталь, — и это Лель.
Характер Гамлета, например, до такой степени общечеловеческий, особенно в эпоху сомнений и раздумья, в эпоху сознания каких-то черных дел, совершившихся возле них, каких-то измен
великому в
пользу ничтожного и пошлого, что трудно себе представить, чтоб его не поняли.
Зачем заботиться о приобретении познаний, когда наша жизнь и общество в противоборстве со всеми
великими идеями и истинами, когда всякое покушение осуществить какую-нибудь мысль о справедливости, о добре, о
пользе общей клеймится и преследуется, как преступление?» «Везде насилия и насилия, стеснения и ограничения, — нигде простора бедному русскому духу.
Существование зла в мире не только не есть аргумент в
пользу атеизма, не только не должно восстанавливать против Бога, но и приводит к сознанию высшего смысла жизни,
великой задачи мировой истории.