Неточные совпадения
Поэтому же трудно
русским создавать относительную
культуру, которая всегда есть дело предпоследнее, а не последнее.
Мы давно уже говорили о
русской национальной
культуре, о национальном сознании, о великом призвании
русского народа.
Русская реакция по существу всегда враждебна всякой
культуре, всякому сознанию, всякой духовности, за ней всегда стоит что-то темно-стихийное, хаотическое, дикое, пьяное.
Как бы далеко ни заходило просветление и подчинение
культуре русской земли, всегда остается осадок, с которым ничего нельзя поделать.
Эта погруженность в стихию
русской земли, эта опьяненность стихией, оргийное ее переживание не совместимы ни с какой
культурой ценностей, ни с каким самосознанием личности.
В
русской стихии есть вражда к
культуре.
И где же можно найти настоящее обоготворение Западной Европы и западноевропейской
культуры, как не в России и не у
русских?
В
русском человеке нет узости европейского человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчетливости, экономии пространства и времени, интенсивности
культуры.
Эти мещанские плоды европейской
культуры вызывали негодование Герцена, отвращение К. Леонтьева, и для всякой характерно
русской души не сладостны эти плоды.
Это означает радикально иное отношение к государству и
культуре, чем то, которое было доныне у
русских людей.
Культура же должна стать более интенсивной, активно овладевающей недрами и пространствами и разрабатывающей их
русской энергией.
Некоторые славянофильствующие и в наши горестные дни думают, что если мы,
русские, станем активными в отношении к государству и
культуре, овладевающими и упорядочивающими, если начнем из глубины своего духа создавать новую, свободную общественность и необходимые нам материальные орудия, если вступим на путь технического развития, то во всем будем подобными немцам и потеряем нашу самобытность.
Западный человек творит ценности, созидает цвет
культуры, у него есть самодовлеющая любовь к ценностям;
русский человек ищет спасения, творчество ценностей для него всегда немного подозрительно.
Можно желать братства и единения
русских, французов, англичан, немцев и всех народов земли, но нельзя желать, чтобы с лица земли исчезли выражения национальных ликов, национальных духовных типов и
культур.
В таком направлении
русской мысли была та правда, что для
русского сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является ли западная
культура единственной и универсальной и не может ли быть другого и более высокого типа
культуры?
Славянская идея и славянское единение невозможны, если
русский и православный тип славянства признается полной и исключительной истиной, не нуждающейся ни в каком дополнении и ни в каком существовании других типов славянской
культуры.
И даже отпадавшие от православия
русские люди остаются православными по своему душевному типу, и труднее всего им постигнуть католическую
культуру и душевный тип, на ее почве вырастающий.
Русские любят противополагать своеобразие
русского духа западной материальной
культуре, основанной на механичности и машинности.
Такие великие явления мировой
культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как германская
культура XIX в. или
русская литература XIX в., совсем не были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они были явлением свободного творческого духа.
Не раз случалось и так, что «знатные иностранцы», пораженные настойчивостью, с которою старики усиливались прорваться в ряды «милых негодяев», взглядывали на них с недоумением, как бы вопрошая: откуда эти выходцы? — на что прочие бесшабашные советники, разумеется, поспешали объяснить, что это загнившие продукты дореформенной
русской культуры, не имеющие никакого понятия об «увенчании здания» 20.
И за всем тем никогда никто в целом мире так не тосковал, как тоскуем мы, представители
русской культуры. Мы чувствуем, что жизнь уходит от нас, и хотя цепляемся за нее при пособии «содействия», но все-таки не можем не сознавать, что это совсем не та жизнь, которой бы мы, по культурности своей, заслуживали. Хотя предки наши назывались только чистопсовыми, но они многого не понимали из тех подлостей, которые нам, как свои пять пальцев, известны.
Неточные совпадения
— «
Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного,
культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Все западные католики и протестанты уважали мысль и
культуру, им не был свойствен обскурантизм, столь свойственный многим
русским православным.
Вполне
русский по крови, происходящий из самого коренного нашего духовного сословия, постоянно строивший
русские идеологии, временами близкие к славянофильству и националистические, он был человеком западной
культуры.
И осуществилось лишь обратное подобие этой «соборности» в
русском коммунизме, который уничтожил всякую свободу творчества и создал
культуру социального заказа, подчинив всю жизнь организованному извне механическому коллективу.
Но все еще оставались люди, связанные с
русской духовной
культурой.