Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и
русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
И мы имеем все основания полагать мировую миссию России в ее духовной жизни, в ее духовном, а не материальном универсализме, в ее пророческих предчувствиях новой жизни, которыми полна великая русская литература,
русская мысль и народная религиозная жизнь.
Современному направлению, признавшему торжество смерти последним словом жизни, нужно противопоставить очень
русские мысли Н. Федорова, великого борца против смерти, признававшего не только воскресение, но и активное воскрешение.
Неточные совпадения
Русская национальная
мысль чувствует потребность и долг разгадать загадку России, понять идею России, определить ее задачу и место в мире.
Русская национальная
мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России.
Противоречия
русского бытия всегда находили себе отражение в
русской литературе и
русской философской
мысли.
Привычные категории
мысли русской интеллигенции оказались совершенно непригодны для суждения о таких грандиозных событиях, как нынешняя мировая война.
Можно даже высказать такой парадокс: славянофилы, взгляды которых, кстати сказать, я в большей части не разделяю, были первыми
русскими европейцами, так как они пытались
мыслить по-европейски, самостоятельно, а не подражать западной
мысли, как подражают дети.
Европейская
мысль до неузнаваемости искажалась в
русском интеллигентском сознании.
Моралистический склад
русской души порождает подозрительное отношение к
мысли.
Вся духовная энергия
русского человека была направлена на единую
мысль о спасении своей души, о спасении народа, о спасении мира.
«Общественное» миросозерцание
русской интеллигенции, подчиняющее все ценности политике, есть лишь результат великой путаницы, слабости
мысли и сознания, смешения абсолютного и относительного.
И в этом
русский интеллигент, оторванный от родной почвы, остается характерно-русским человеком, никогда не имевшим вкуса к истории, к исторической
мысли и к историческому драматизму.
Русская интеллигенция всегда исповедовала какие-нибудь доктрины, вмещающиеся в карманный катехизис, и утопии, обещающие легкий и упрощенный способ всеобщего спасения, но не любила и боялась самоценной творческой
мысли, перед которой раскрывались бы бесконечно сложные перспективы.
Русская же
мысль всегда была слишком статична, несмотря на смену разных вер и направлений.
Русский человек не очень ищет истины, он ищет правды, которую
мыслит то религиозно, то морально, то социально, ищет спасения.
Мысль, жизнь идей всегда подчинялась
русской душевности, смешивающей правду-истину с правдой-справедливостью.
В
русской религиозной
мысли исключение представляли лишь Чаадаев и Вл. Соловьев.
Это — корень
русского народничества, враждебного
мысли и идеям.
Самые правые
русские славянофилы и самые левые
русские народники (к ним за редкими исключениями нужно причислить по душевному складу и
русских социал-демократов, непохожих на своих западных товарищей) одинаково восстают против «отвлеченной
мысли» и требуют
мысли нравственной и спасающей, имеющей существенное практическое применение к жизни.
Своеобразие и оригинальность
русской души не может быть убита
мыслью.
Русский нигилизм был порабощением, а не освобождением
мысли.
Русские боятся греха
мысли, даже когда они не признают уже никакого греха.
Русские все еще не поднялись до того сознания, что в живой, творческой
мысли есть свет, преображающий стихию, пронизывающий тьму.
Нам необходимо духовное освобождение от
русского утилитаризма, порабощающего нашу
мысль, будет ли он религиозным или материалистическим.
Рабство
мысли привело в широких кругах
русской интеллигенции к идейной бедности и идейной отсталости.
Необходима творческая работа
мысли, которая произведет расчленение, прольет свет на
русскую тьму.
Русское мыслящее общество было ведь совершенно безответственно, и
мысль его могла оставаться совершенно безответственной.
Уже в конце восьмидесятых годов он появился в Москве и сделался постоянным сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал в «
Русской мысли». В Москве ему жить было рискованно, и он ютился по маленьким ближайшим городкам, но часто наезжал в Москву, останавливаясь у друзей. В редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
Неточные совпадения
Таковы-то были
мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса (получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем тем славословящего), ку́пно [Ку́пно — вместе, совместно.] с троими моими предшественниками, неумытными [Неумы́тный — неподкупный, честный (от старого
русского слова «мыт» — пошлина).] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, [Опять та же прискорбная ошибка.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих
мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих
мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих
русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась
мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою
мысль, состоящую в том, что
русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд
Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
— Каждый член общества призван делать свойственное ему дело, — сказал он. — И люди
мысли исполняют свое дело, выражая общественное мнение. И единодушие и полное выражение общественного мнения есть заслуга прессы и вместе с тем радостное явление. Двадцать лет тому назад мы бы молчали, а теперь слышен голос
русского народа, который готов встать, как один человек, и готов жертвовать собой для угнетенных братьев; это великий шаг и задаток силы.
Русские барышни большею частью питаются только платоническою любовью, не примешивая к ней
мысли о замужестве; а платоническая любовь самая беспокойная.