Неточные совпадения
Христианство есть окончательное утверждение единства человечества, духа всечеловечности и всемирности.
Юдаизм в
христианстве есть подстерегающая опасность, от которой нужно очищаться.
А всякий исключительный религиозный национализм, всякое религиозно-национальное самомнение
есть юдаизм в
христианстве.
Крайняя национализация церкви и
есть юдаизм внутри
христианства.
И в русском
христианстве есть много юдаистических элементов, много ветхозаветного.
Противление Розанова
христианству может
быть сопоставлено лишь с противлением Ницше, но с той разницей, что в глубине своего духа Ницше ближе ко Христу, чем Розанов, даже в том случае, когда он берет под свою защиту православие.
Но
христианство есть религия спасения и избавления всего человечества и всего мира.
В этом глубокая антиномия
христианства:
христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и
христианство есть война, разделение мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле.
Христианство есть сплошное противоречие. И христианское отношение к войне роковым образом противоречиво. Христианская война невозможна, как невозможно христианское государство, христианское насилие и убийство. Но весь ужас жизни изживается христианином, как крест и искупление вины. Война
есть вина, но она также
есть и искупление вины. В ней неправедная, грешная, злая жизнь возносится на крест.
Но в русском непротивленстве
есть опасный, расслабляющий уклон, уклон от
христианства к буддизму.
И потому чистая Истина
христианства была приспособлена к обыденной человеческой жизни и искажена,
было исправлено дело Христа, как говорит Великий Инквизитор у Достоевского.
Христианство же
есть религия воскресения по преимуществу.
Соблазном
была не только теократия в средневековом смысле слова, но и христианские государства, которые всегда бывали христианскими лишь символически, а не реально, и компрометировали
христианство.
Никакой суверенитет земной власти не может
быть примирим с
христианством: ни суверенитет монарха, ни суверенитет народа, ни суверенитет класса.
Единственный примиримый с
христианством принцип
есть утверждение неотъемлемых прав человека.
В истории
христианства было страшное злоупотребление идеей первородного греха, из которого делали рабьи выводы.
Нужно решительно признать, что в
христианстве не
было откровения об обществе.
Но это идея эзотерическая, на большей глубине
христианство есть религия осуществления Царства Божьего, индивидуального, социального и космического преображения.
Для
христианства истина
есть также Путь и Жизнь.
Христианство есть религия распятой правды.
И
было изменой
христианству, когда христианскую правду хотели сделать принудительной.
Конфликт
христианства и империи
был конфликтом духа и кесаря, которого не могло
быть в дохристианском языческом сознании.
Динамична
была только история народов, захваченных
христианством.
Между тем в
христианстве есть мессианское ожидание второго явления Христа в силе и славе,
есть мессианское искание царства Божьего, как на небе, так и на земле, возможное ожидание новой эпохи Духа Святого.
Наиболее положительные черты русского человека, обнаружившиеся в революции и войне, необыкновенная жертвенность, выносливость к страданию, дух коммюнотарности —
есть черты христианские, выработанные
христианством в русском народе, т. е. прошлым.
Революция, удавшаяся революция,
есть всегда неудача, как неудачей надо признать все религиозные революции истории, может
быть более всего
христианство.
Но вы еще дальше шли: вы веровали, что римский католицизм уже не
есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и что, возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить за 3 копейки Евангелие и прочесть ясные, не подлежащие перетолкованию слова Христа к самарянке о том, что отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или слова о том, что молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что ученик Христа никого не должен называть отцом или учителем, стоит только прочесть эти слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не
есть христианство.
Неточные совпадения
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки
была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в сознании ее любви и уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно
было думать, она почти обратила его в
христианство, то
есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
«Ведь всё это
было и прежде; но отчего я не замечала этого прежде?» — сказала себе Анна. — Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее цель добродетель, она христианка, а она всё сердится, и всё у нее враги и всё враги по
христианству и добродетели».
И точно так же, как праздны и шатки
были бы заключения астрономов, не основанные на наблюдениях видимого неба по отношению к одному меридиану и одному горизонту, так праздны и шатки
были бы и мои заключения, не основанные на том понимании добра, которое для всех всегда
было и
будет одинаково и которое открыто мне
христианством и всегда в душе моей может
быть поверено.
«Я, воспитанный в понятии Бога, христианином, наполнив всю свою жизнь теми духовными благами, которые дало мне
христианство, преисполненный весь и живущий этими благами, я, как дети, не понимая их, разрушаю, то
есть хочу разрушить то, чем я живу. А как только наступает важная минута жизни, как дети, когда им холодно и голодно, я иду к Нему, и еще менее, чем дети, которых мать бранит за их детские шалости, я чувствую, что мои детские попытки с жиру беситься не зачитываются мне».
— А я
был и нахожу, что это преждевременно, но разумно и имеет будущность, как
христианство в первые века.