Неточные совпадения
Эта незыблемая, непоколебимая
вера в то, что истина дана
в мистическом восприятии, что нельзя двигаться, нельзя подниматься, не имея под собой твердыни божественного, не имея благодатной помощи, будучи оставленным и покинутым, от вселенской
души отрезанным, определяет характер изложения этой книги.
Именно те, которые переносят
веру и мистику исключительно
в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность бытия и пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления
в мире объективном,
в мировой
душе, те должны быть признаны рационалистами.
Отщепленной от народного целого интеллигенции всего мира поверилось, что она окончательно вступила
в третий фазис развития, окончательно освободилась от пережитков прошлого, что знанием для нее исчерпывается восприятие мира и сознательное отношение к миру, что все человечество тогда лишь станет на высоту самосознания, когда вырвет из своей
души семя
веры и отдастся гордому, самодержавному, всесильному знанию.
Христианство даже не есть
вера в бессмертие
души,
в естественную ее трансформацию, а
вера в воскресение, которое должно быть вселенски завоевано, исторически подготовлено, должно быть делом всего космоса.
Идея переселения
души, отделения
души от плоти этого мира и перехода из этого мира
в совершенно иной, противоположна
вере в воскресение плоти и космическое спасение человечества и мира путем Церкви и истории.
Вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна; для этой
веры не может быть никакой задачи жизни и самое лучшее поскорее умереть, смертью отделить
душу от тела, уйти из мира.
С какою-то особою силою укрепляется
в душе вера в мощь русского народа, сыны которого с таким, не только спокойным, но прямо радостным настроением идут помериться силами с врагами своего отечества, положить, если нужно, за последнее свои головы.
Неточные совпадения
Стародум. И не дивлюся: он должен привести
в трепет добродетельную
душу. Я еще той
веры, что человек не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.
Он не видел ничего невозможного и несообразного
в представлении о том, что смерть, существующая для неверующих, для него не существует, и что так как он обладает полнейшею
верой, судьей меры которой он сам, то и греха уже нет
в его
душе, и он испытывает здесь на земле уже полное спасение.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей
вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что
в его
душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо
в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
«Это новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и чувство к сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А
вера — не
вера — я не знаю, что это такое, — но чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело
в душе.
— Это — другое дело, Афанасий Васильевич. Я это делаю для спасения
души, потому что
в убеждении, что этим хоть сколько-нибудь заглажу праздную жизнь, что как я ни дурен, но молитвы все-таки что-нибудь значат у Бога. Скажу вам, что я молюсь, — даже и без
веры, но все-таки молюсь. Слышится только, что есть господин, от которого все зависит, как лошадь и скотина, которою пашем, знает чутьем того, <кто> запрягает.