Идея же греха и вытекающей из него болезненности бытия дана нам
до всех категорий, до всякого рационализирования, до самого противоположения субъекта объекту; она переживается вне времени и пространства, вне законов логики, вне этого мира, данного рациональному сознанию.
Неточные совпадения
Но
до этого акта веры,
до вольного отречения и согласия на
все во имя веры не может открыться разумность веры, так как это было бы принудительным знанием.
По нашей вине природа омертвела, и космическое призвание человека — микрокосма оживить природу — макрокосм, вернуть жизнь
всей иерархии естества, вплоть
до камня.
Человек-микрокосм есть столь же многосложное и многосоставное бытие, как и макрокосм, в нем есть
все, от камня
до Божества.
И это поистине революционная точка зрения, знаменующая собой переворот в теории знания, так как большая дорога в развитии теории знания вела
до сих пор к
все большему и большему разобщению между субъектом и объектом и полному отрицанию возможности овладеть бытием, добиться присутствия в знании самой действительности.
А учения о пространстве и времени Лосский не дает и откладывает
до онтологии, так что
все его утверждения,
все его учение о суждении,
вся его гносеология зависит от онтологического учения о пространстве и времени.
Лосский слишком расширяет сферу интуитивного знания, расширяет
до полного стирания
всех различий.
Учение об эманации отрицает и лицо Творца и лицо творимых, отрицает свободу и самостоятельность творения.]
все живое пребывает в божественном плане космоса,
до времени и
до мира совершается в идеальном процессе божественной диалектики.
До Христа мир не знал вселенской религии;
все религии были национальными и ограниченными, но мир шел с разных концов к вселенскому религиозному сознанию, к вселенской религии.
Но, чтобы вступить окончательно на путь богочеловеческий, человечество, по-видимому, должно пройти
до конца соблазн отвлеченного гуманизма, попробовать на вершине исторического процесса, в поздний час истории устроиться самостоятельно на земле, стать на ноги, отвергнув
все источники своего бытия.
Все в мире должно быть доведено
до конца, изобличено, обнажено.
Современное человечество переживает тяжелый кризис:
все противоречия обострились
до последнего предела, и ожидание мировой социальной катастрофы на один лишь волосок отделимо от ожидания катастрофы религиозной.
Слова «претерпевший
до конца спасется» не значат, что нужно стремиться к страданию, страдать как можно больше, а значат, что нужно иметь как можно большую силу сопротивления, принимать мужественно удары мирового зла, вынести
все до конца и не согнуться, не погибнуть.
До последнего обострения проблема Востока и Запада пойдет лишь тогда, когда слишком реально станет перед
всем христианским миром, призванным хранить христианское откровение о личности, опасность восточно-монгольской стихии безличности, допущенной уже внутрь американско-европейской цивилизации.
Все кажется ему в окружающей жизни чужим, далеким, уродливым
до боли.
Кроме того, он решался на большой расход только тогда, когда были лишние деньги, и, делая этот расход, доходил
до всех подробностей и настаивал на том, чтоб иметь самое лучшее за свои деньги.
Неточные совпадения
Иной раз
все до последней рубашки спустит, так что на нем
всего останется сертучишка да шинелишка…
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я на вас одних полагалась, как на порядочного человека:
все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого
до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
Солдат ударил в ложечки, // Что было вплоть
до берегу // Народу —
все сбегается. // Ударил — и запел:
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — //
До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со
всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
—
Всего один карась! // А было их
до пропасти, // Да крепко навалились мы, // Теперь — свищи в кулак!