Христианская история, говорят, не удалась, христианство не осуществилось в истории, но сама эта неудача, сама неосуществленность христианства поучительна для понимания религиозного смысла истории, поддерживает истину христианских пророчеств.
Беда не в том, что христианский мир отверг язычество, беда в том, что
христианская история была двойственна, что мир стал язычески-христианским, что весь он был проникнут дуалистическим сознанием.
Неточные совпадения
Основное верование
христианского мира есть верование в громовое чудо мировой
истории, в чудо воскресения Христа.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна
христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной
истории человечества, в которой совершается искупление и спасение мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и человечества.
Вот почему
христианское учение о воскресении плоти утверждает смысл жизни в этом мире, смысл мировой
истории, оправдывает мировую культуру.
Смысл
христианской эпохи
истории был в подвиге самоотречения, в вольном отказе от самоутверждения в порядке природы, и
христианские святые и подвижники выполняли эту космическую по своему значению задачу.
Что Христос перевернул всю
историю мира, это факт, который вынужден признать весь мир, мир не только
христианский по своему сознанию, но и чуждый Христу, и враждебный Ему.
И весь крещеный
христианский мир, даже потеряв высшее религиозное сознание того, кто был Иисус, в мистической своей стихии чувствует, что в Нем скрыта великая тайна, что с Ним связана величайшая проблема мировой
истории.
И
история христианской теократии была подменой, соблазном; в
истории этой или господствовала ложная антропология (католичество) или совсем почти отсутствовала антропология (православие).
Исключительно аскетическое религиозное сознание отворачивалось от земли, от плоти, от
истории, от космоса, и потому на земле, в
истории этого мира языческое государство, языческая семья, языческий быт выдавались за
христианские, папизм и вся средневековая религиозная политика назывались теократией.
Но
христианские пророчества и обетования не осуществились еще в
истории, и
христианское сознание не вместило еще религиозного смысла прогресса.
Причудливая диалектика
истории передала идею прогресса в руки нового человечества, настроенного гуманистически и рационалистически, отпавшего от
христианской религии, принявшего веру атеистическую.
Появление религии прогресса и социализма обостряет религиозно-эсхатологическую проблему, ставит перед
христианским сознанием вопрос о религиозном смысле
истории и ее завершении, служит возрождению религиозному, связанному с обетованиями и пророчествами.
Апокалипсис, откровение св. Иоанна, и есть
христианская книга, в которой заключены пророчества о конце
истории, которая тесно связана со смыслом
истории.
Христианские святые, по видимости выходившие из
истории, незримо творили
историю.
Христос уничтожил противоположность между человеческой свободой и божественной необходимостью, и
христианские пророчества открывают конец
истории и путь к нему по ту сторону этой противоположности.
Вне
христианского смысла
история не может иметь никакого смысла:
история не может быть принята, прогресс должен быть отвергнут.
Таинственный промысел Божий в
истории установил для таинственных целей разделение
христианского мира на тип восточноправославный и западнокатолический.
Неточные совпадения
Он и был твердо уверен в своей правоте, как не может не быть уверен в правоте здравого смысла всякий образованный человек нашего времени, который знает немного
историю, знает происхождение религии вообще и о происхождении и распадении церковно-христианской религии.
Но тоталитаризм в
христианский период
истории есть всегда возвращение к языческому монизму.
Бенжамин Констан видел в этом отличие понимания свободы в
христианский период
истории от понимания ее в античном греко-римском мире.
На почве греческой философии философия
истории не была возможна, она возможна лишь на иудео-христианской почве, хотя бы это и не сознавалось.
Христианский народ может сознать себя народом богоносным,
христианским, народом-Мессией среди народов, может ощутить свое особое религиозное призвание для разрешения судеб мировой
истории, нимало не отрицая этим другие
христианские народы.