Неточные совпадения
Церковь может принять это обвинение и с гордостью сказать: да, в Церкви
христианской много языческого материализма и реализма, потому что в ней есть душа
мира, та душа
мира, которая в язычестве раскрывалась для восприятия Логоса.
Для
христианского сознания земля и происходящее на ней имеет абсолютное и центральное значение; она не может быть рассматриваема как один из многих
миров, как одна из форм в числе бесконечно многих форм бытия.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна
христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной истории человечества, в которой совершается искупление и спасение
мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и человечества.
Вот почему
христианское учение о воскресении плоти утверждает смысл жизни в этом
мире, смысл мировой истории, оправдывает мировую культуру.
Язычество было необходимой, элементарной ступенью в процессе мирового откровения; без этой ступени никогда
мир не пришел бы к
христианскому сознанию; в язычестве была неумирающая правда, правда божественности мировой души, божественности матери-земли, которая должна войти в дальнейшее развитие религиозного сознания.
Космическая атмосфера богосыновства давно уже назревала в
мире, в разных частях
мира было уже много
христианского.
Христианство есть эпоха отрицания греховного
мира, смерти его с Христом-Искупителем, есть антитезис, и этим определяется кажущаяся односторонность и неполнота
христианской истины.
Что Христос перевернул всю историю
мира, это факт, который вынужден признать весь
мир,
мир не только
христианский по своему сознанию, но и чуждый Христу, и враждебный Ему.
Но весь «
христианский»
мир не принял реально христианства, все еще остался языческим.
Христианская история была сделкой с язычеством, компромиссом с этим
миром, и из компромисса этого родилось «
христианское государство» и весь «
христианский быт».
Христианская история была прохождением через ряд искушений, тех дьявольских искушений, которые были отвергнуты Христом в пустыне: искушением царством этого
мира, искушением чудом и искушением хлебами.
Искушения
христианской истории отразились на историческом христианстве, которое оказалось компромиссом подлинной религии Христа с царством князя этого
мира.
Папоцезаризм и цезарепапизм были двумя формами «
христианского государства», двумя ложными попытками власти этого
мира выдать себя за
христианскую, в то время как никогда не было сказано и предсказано, что религия Христа будет властвовать над
миром, будет преследовать и насиловать (а не сама преследоваться и насиловаться).
«
Христианское государство», делающее вид, что
мир принял христианство и что
христианская власть господствует над
миром, во всех своих формах было исторической сделкой христианства с язычеством.
Государство — языческого происхождения, и только для языческого
мира оно нужно; государство не может быть формой
христианской общественности, и потому католический папизм и византийский цезаризм — остатки язычества, знаки того, что человечество еще не приняло в себя Христа.
Исключительно аскетическое религиозное сознание отворачивалось от земли, от плоти, от истории, от космоса, и потому на земле, в истории этого
мира языческое государство, языческая семья, языческий быт выдавались за
христианские, папизм и вся средневековая религиозная политика назывались теократией.
В безрелигиозном сознании нового человечества древние чаяния Царства Божьего смешались с чаяниями царства князя этого
мира; обетования второго пришествия Христа затмились
христианскими же обетованиями о пришествии земного бога — врага Христова.
В самой природе
мира что-то изменилось после аскетического подвига восточной
христианской мистики;
мир подготовился к вселенскому пути воскресения.
Страдание
христианских святых было активно, а не пассивно: они бросали вызов законам природы, они побеждали самые сильные страдания
мира, так как находили источник высшего бытия, перед которым всякое страдание ничтожно.
Не страдать как можно больше, а побеждать радостью и предчувствием блаженства даже самые сильные, самые нестерпимые страдания этого
мира — вот
христианский идеал.
Неполнота
христианского религиозного сознания, неспособность его победить
мир привели к страданиям нового человека, новым страданиям, неведомым старине.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство признало благодатную силу
христианской церкви,
христианская же церковь еще раньше признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что власть имеет положительную миссию в
мире (независимо от ее формы).
Церковь освящает не
христианское государство, а языческое государство, признает неизбежность начала власти и закона против анархии и распада в
мире природном и благословляет власть на служение добру, никогда не благословляя злых деяний власти.
В хилиазме (не еврейском, а подлинно
христианском) скрыта все та же основная тайна христианства — тайна соединения и претворения одного
мира в другой.
У
христианских пустынножителей был реальный
мир, во имя которого они отрицали этот
мир.
Неточные совпадения
— Я прошу простить мне этот экскурс в область философии древнего
мира. Я сделал это, чтоб напомнить о влиянии стоиков на организацию
христианской морали.
Идея нового человека, нового Адама, нового рождения есть
христианская идея, ее не знал античный
мир.
И хотя невозможен в
христианском человечестве исключительный национальный мессианизм, отрицающий саму идею человечества, мессианизм ветхозаветный, но возможен преображенный новозаветный мессианизм, исходящий от явления Мессии всему человечеству и всему
миру.
И думается, что для великой миссии русского народа в
мире останется существенной та великая
христианская истина, что душа человеческая стоит больше, чем все царства и все
миры…
Это и есть истина
христианского лишь персонализма, незнакомая древнему, дохристианскому
миру.