Неточные совпадения
И ложное смирение и самоограничение
есть лишь слабость
церковного самосознания и самочувствия.
Философия, т. е. раскрытие разумом вселенской истины, не может
быть ни только индивидуальным, ни только человеческим делом, она должна
быть делом сверхиндивидуальным и сверхчеловеческим, т. е. соборным, т. е.
церковным.
Философия должна
быть церковной, но это не значит, что она должна
быть богословской или клерикальной.
Философия должна
быть свободной, она и
будет свободной, когда
будет церковной, так как только в Церкви — свобода, освобождение от рабства и необходимости.
Язычество
было церковнее духовного христианства протестантизма, в нем
была мистическая земля, мировая душа,
были мистерии, которых нет уже в протестантизме с его ложной духовностью.
Не о психологической или биологической гносеологии речь
будет идти, а о гносеологии
церковной и космической.
Гете
был в глубочайшем смысле слова
церковнее, ближе к мировой душе, чем Кант, Фихте и Гегель, и потому осуществлял в своей жизни идеал цельного знания.
Вне
церковного опыта субъект и объект неизбежно остаются разорванными, разделенными и мышлением не могут
быть воссоединены.
Неудача Шеллинга тем объясняется, что он пытался чисто философски утвердить тождество субъекта и объекта, в то время как тождество это должно
быть сначала утверждено религиозно, а потом уже формулировано
церковной философией.
Точка зрения
церковного сознания должна
быть открыто провозглашена философией.
Как раньше уже
было установлено, мы исходим из того положения, что познание совершается в
церковном, соборном, вселенском, божественном сознании и разуме.
В
церковном сознании всякое познание
есть самопознание универсального бытия, переход его к светлому космосу.
Но выход может
быть только к
церковной гносеологии, к
церковному сознанию.
Церковное сознание,
церковный разум
есть неосознанная предпосылка всякой гносеологии, для которой познание
есть брак познающего с космосом, познающий имеет отношение к бытию и в бытии что-то совершает.
Разум
церковной веры
есть цельный, органический разум, разум вселенский.
Католическое учение о
церковной иерархии с папой во главе
было ложной религиозной антропологией и обнаруживало отсутствие подлинной религиозной антропологии — откровения богочеловечества, в котором Сам Христос
есть Царь и Первосвященник и не имеет заместителей.
Историческая
церковная действительность неустанно ставит вопрос,
есть ли христианство путь свободы или путь принуждения?
Церковная жизнь и
есть таинственное соединение божеского и человеческого, активности и свободы человеческой и благодатной помощи Божьей.
Церковная жизнь
есть жизнь в порядке свободы и благодати, лишь мирская жизнь
есть жизнь в порядке необходимости и закона.
Гонения на свободу совести никогда не
были церковными, то
был грех человеческий.
В церкви и в вере дана абсолютная истина и абсолютная жизнь, и именно поэтому сфера
церковной жизни должна
быть отграничена от государства и от знания как сфер принудительных и неабсолютных.
Соединение мистики субъективной и объективной дано лишь в Церкви, тайна всякого соединения и всякого преосуществления
есть тайна
церковная.
Только
церковная мистика
есть мистика плоти истории.
Для мистики нецерковной женственность остается
Евой, соблазняющей и расслабляющей, лишь для
церковной мистики является женственность в образе Девы Марии.
Но торговцы из храма могут
быть изгнаны не радикальной политикой, как думают
церковные реформаторы, а лишь радикальной мистикой, мистическим возрождением
церковной жизни.
Рационалистическое отношение Сведенборга к тайне Троичности
есть результат слабости его
церковного сознания.
Только
церковное сознание неподвластно малому разуму,
церковное сознание и
есть Божественный Разум.
Мистика же того времени
была лишена
церковного сознания.
Церковная мистика
есть прежде всего мистика свободы, как
церковная философия
есть философия свободы.
История не имела бы религиозного,
церковного смысла, если б она не закончилась полнотой откровения, откровения тайны творения Божьего, если б исторический процесс не перешел в процесс сверхисторический, в котором окончательно
будет снята противоположность между земным и небесным, человечеством и Божеством.
Католический разрыв
церковного общества на две части сказался еще в том, что мир
был лишен священного писания как непосредственного источника религиозной жизни и духовенство стало между Евангелием и душами человеческими.
Воистину еврейки молодой // Мне дорого душевное спасенье. // Приди ко мне, прелестный ангел мой, // И мирное прими благословенье. // Спасти хочу земную красоту! // Любезных уст улыбкою довольный, // Царю небес и господу-Христу // Пою стихи на лире богомольной. // Смиренных струн, быть может, наконец // Ее пленят
церковные напевы, // И дух святой сойдет на сердце девы; // Властитель он и мыслей и сердец.
Неточные совпадения
У нищих единственным источником пропитания
было прошение милостыни на
церковных папертях; но так как древнее благочестие в Глупове на некоторое время прекратилось, то естественно, что источник этот значительно оскудел.
Но в семье она — и не для того только, чтобы показывать пример, а от всей души — строго исполняла все
церковные требования, и то, что дети около года не
были у причастия, очень беспокоило ее, и, с полным одобрением и сочувствием Матрены Филимоновны, она решила совершить это теперь, летом.
Для Левина, как для человека неверующего и вместе с тем уважающего верования других людей, присутствие и участие во всяких
церковных обрядах
было очень тяжело.
Левин помнил, как в то время, когда Николай
был в периоде набожности, постов, монахов, служб
церковных, когда он искал в религии помощи, узды на свою страстную натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.
Взмостился ли ты для большего прибытку под
церковный купол, а может
быть, и на крест потащился и, поскользнувшись, оттуда, с перекладины, шлепнулся оземь, и только какой-нибудь стоявший возле тебя дядя Михей, почесав рукою в затылке, примолвил: «Эх, Ваня, угораздило тебя!» — а сам, подвязавшись веревкой, полез на твое место.