Неточные совпадения
Ее лицо нашел он миловидным и очень знакомым по типу. Наверное, она откуда-нибудь с Волги же
родом, скорее сверху, из Ярославля, Костромы, Кинешмы; какая-нибудь обывательская дочь, бабенка или девушка; много-много — молоденькая жена станового, акцизного или пароходского служащего, едет на ярмарку повеселиться, к мужу, или одна урвалась. Может
быть, из воспитанных, потому что держит себя без купеческой чопорности, даже весьма развязно, так что ее примут, пожалуй, и за особу, склонную к приключениям.
Он уехал почти возмущенный. Ее письма утишили эту хищническую бурю. Сначала он причислял ее к тем ехидным бабенкам, что не отдаются любимому человеку не потому, чтобы
были так чисты и прямы душой, а из особого
рода задорной гордости, — он таких знавал.
— Не хотите ли спуститься в общую каюту? Мне занятно
было бы при вас, Василий Иваныч, посшибить с него форсу… Пройтись в комическом
роде…
Спускался он в каюту, и по всему телу у него пошли особого
рода мурашки — мурашки задора, приготовления к чему-то такому, где он отведет душу, испробует свой нрав! Он знал, что в нем
есть доля злобности, и не стыдился ее.
— Честность, значит,
есть… своего
рода джентльменство.
«А ведь тот
был в этом
роде».
Будут у него дети, и детям бы завещал его, как неприкосновенную, неотчуждаемую собственность, как майорат, — так у бар водится, которые ограждают свой
род от обеднения.
Кроме общей полноты, и лицо раздалось, веки стали краснее, в глазах сложился
род усмешки, то ласковой, то плутоватой, полной сознания своей силы и удачи; та же усмешка сообщилась и рту. Прическу он носил ту же; одевался еще франтоватее. На нем поверх летней светлой пары накинуто
было светлое же пальто на полосатой шелковой подкладке.
Он не прерывал ее. Тон ее делался проще.
Было что-то в ее рассказе и чудн/ое, и наводившее на него
род нервного усыпления, как бывало в детстве, когда ему долго стригли волосы.
Силоамский побежал вверх по крутым ступенькам лестницы и отворил дверь. Когда Теркин проходил мимо, на него пахнуло водкой. Но он уже не чувствовал ни злобы, ни неловкости от этой встречи. Вся история с его наказанием представлялась ему в туманной дали. Не за себя, а скорее за отца могло ему сделаться больно, если б в нем разбередили память о тех временах. Бывший писарь
был слишком теперь жалок и лакейски низмен… Вероятно, и остальные «вороги» Ивана Прокофьича показались бы ему в таком же
роде.
Саня слушала все еще под впечатлением того, чт/о
было под столом между нею и землемером. Она понимала, про какого
рода вещи рассказывал Николай Никанорыч. Разумеется, для нее это не в диковинку… И читать приводилось… французские книжки, и даже слышать от подруг. Нынче у всех метрески… Кокоток развелось — страх сколько. На них разоряются. Говорили ей даже в институте про мужей, которые пользуются от этого.
Ему всегда кажется, что, как бы он ни принужден
был поступить, все-таки он останется благородным человеком, представителем
рода Черносошных — последним в
роде, мужского пола… У него, кроме Сани, две незаконных дочери. Если б он даже и женился на их матери и выхлопотал им дворянские права, они — девочки.
Будь хоть один мальчик — он бы женился. Они с матерью обеспечены, хоть и небольшим капиталом.
— Тяжело
будет расстаться с этой усадьбой. Она перешла в
род Черносошных…
— Вольноотпущенный, мальчиком в дворовых писарях обучался, потом
был взят в земские, потом вел дело и в управителях умер… Матушка мне голос и речь свою передала и склонность к телесной дебелости… Обликом я в отца… Хотя матушка и считала себя, в некотором
роде, белой кости, а батюшку от Хама производила, но я, грешный человек, к левитову колену никогда ни пристрастия, ни большого решпекта не имел.
„Кокотка, как
есть кокотка!“ — определил он мысленно и в груди ощутил
род жжения. Никакой радости, даже волнения он не сознавал в себе. Ему предстояло что-то ненужное и тяжкое.
Он понимал все роды и мог вдохновляться и тем и другим; но он не мог себе представить того, чтобы можно было вовсе не знать, какие
есть роды живописи, и вдохновляться непосредственно тем, что есть в душе, не заботясь, будет ли то, что он напишет, принадлежать к какому-нибудь известному роду.
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и дело сделано, и если бы только не дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то
есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого
рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С
родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Молчать! уж лучше слушайте, // К чему я речь веду: // Тот Оболдуй, потешивший // Зверями государыню, //
Был корень
роду нашему, // А
было то, как сказано, // С залишком двести лет.
Был господин невысокого
рода, // Он деревнишку на взятки купил, // Жил в ней безвыездно // тридцать три года, // Вольничал, бражничал, горькую
пил, // Жадный, скупой, не дружился // с дворянами, // Только к сестрице езжал на чаек; // Даже с родными, не только // с крестьянами,
Да
был тут человек, // Павлуша Веретенников // (Какого
роду, звания, // Не знали мужики, // Однако звали «барином».