Это — крайний предел села. Монастырь стоит наверху же, но дальше, на
матерой земле позади выгона, на открытом месте. А на крутизне, ближайшей от пристани, лепятся лачуги… Наверху, в новых улицах, наставили домов «богатеи», вышедшие в купцы, хлебные скупщики и судохозяева. У иных выведены барские хоромы в два и три этажа, с балконами и даже бельведерами.
Неточные совпадения
Жалость, давно заснувшая в нем, закралась в сердце, — жалость все к той же мужицкой доле, к непосильной работе, к нищенскому заработку.
Земля тощая, урожай плохой, сжатые десятины ржи кажут редкую солому; овес, что бабы ставят в копны, низкий и не
матерый.
К ноябрю он расплатится с нею; может, и раньше. Из остальных денег она сама не желала брать себе всего. Пускай Серафима удержит, сколько ей с
матерью нужно. На первых порах каких-нибудь три-четыре тысячи, больше и не надо, чтобы купить
землю и начать стройку деревянного дома.
Она стала бы
матерью, не выдержала бы сраму — и вот она на выжженной траве, в одной грязной рубашке, и воет, как выла та баба, что лежала полуничком и что-то ковыряла в
земле.
— Ты плачешь, мать? Плачь, плачь, и долго еще будут плакать с тобою все
матери земли. Дотоле, пока не придем мы вместе с Иисусом и не разрушим смерть.
Мать земля! из тебя родилась та плоть, которая соделалась ложеснами для воплотившегося Бога, из тебя взял Он пречистое Тело Свое! в тебе почил Он тридневен во гроб! Мать земля! Из тебя произрастают хлебный злак и виноградная лоза, коих плод в святейшем таинстве становится Телом и Кровью Христовыми, и к тебе возвращается эта святая плоть! Ты молчаливо хранишь в себе всю полноту и всю лепоту твари.
Вижу страдание всеобщее, вижу руки протянутые и знаю: когда прикоснутся они друг к другу,
мать Земля к Сыну своему, то наступит великое разрешение… но мне его не видать.
Иначе говоря, это — Великая
Матерь Земля, лик которой греки чтили под именем Деметры (γη μη τη ρ); это та Земля, которую сотворил Господь «в начале» при создании мира (вместе с «небом»).
Неточные совпадения
А нам
земля осталася… // Ой ты,
земля помещичья! // Ты нам не
мать, а мачеха // Теперь… «А кто велел? — // Кричат писаки праздные, — // Так вымогать, насиловать // Кормилицу свою!» // А я скажу: — А кто же ждал? — // Ох! эти проповедники! // Кричат: «Довольно барствовать! // Проснись, помещик заспанный! // Вставай! — учись! трудись!..»
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
К довершению этого, кричал кричмя дворовый ребятишка, получивший от
матери затрещину; визжал борзой кобель, присев задом к
земле, по поводу горячего кипятка, которым обкатил его, выглянувши из кухни, повар. Словом, все голосило и верещало невыносимо. Барин все видел и слышал. И только тогда, когда это делалось до такой степени несносно, что даже мешало барину ничем не заниматься, высылал он сказать, чтоб шумели потише.
Здесь с ним обедывал зимою // Покойный Ленский, наш сосед. // Сюда пожалуйте, за мною. // Вот это барский кабинет; // Здесь почивал он, кофей кушал, // Приказчика доклады слушал // И книжку поутру читал… // И старый барин здесь живал; // Со мной, бывало, в воскресенье, // Здесь под окном, надев очки, // Играть изволил в дурачки. // Дай Бог душе его спасенье, // А косточкам его покой // В могиле, в мать-земле сырой!»
— Теперь благослови,
мать, детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к
матери: молитва материнская и на воде и на
земле спасает.