Неточные совпадения
Можно было еще кое-что повыведать
у Дубенского. Но он не любил никаких подходов. Пожалуй, есть и какая-нибудь нешуточная загвоздка… Быть может, и ничего серьезного для кредита усатинской фирмы нет, а этот нервный интеллигент волнуется из-за личной своей щепетильности, разрешает вопрос слишком тревожной
совести.
Кажется, больше второе, чем первое. И такая оценка своей
совести огорчила его чрезвычайно… Даже пот выступил
у него на лбу.
— Нет, Сима, — серьезно и веско сказал Теркин, — я в эти дела вмешиваться не буду. Мать твоя вольна действовать, как ей
совесть указывает. По миру она не пойдет…
У нас есть чем обеспечить ее на старости.
— Не глупости, Серафима, не глупости! — голос его звучал строже. — Это дело нашей
совести попросить
у нее прощения; мать твоя, наверно, так и поступила; но тут я замешан. Я сознательно воспользовался деньгами, взял их
у тебя, выдал документ не ей, не Калерии Порфирьевне, а тебе, точно ты их собственница по праву. Беру всю вину на себя… и деньги эти отдам ей, а не тебе, — не прогневайся!
— Сима! — сказал Теркин строго, стоя все еще
у дерева. —
Совести своей я тебе не продавал… Мой долг не только самому очиститься от всякого облыжного поступка, но и тебя довести до сознания, что так не гоже, как покойный батюшка Иван Прокофьич говорил в этаких делах.
Кто же мешал ей поддаться его добрым словам? Он того только и добивался, чтобы вызвать в ее душе такой же поворот, как и в себе самом!..
У нее и раньше была женская «растяжимая
совесть», а от приезда Калерии она точно «бесноватая» стала.
— Ради Бога, без нравоучений!.. Видишь, я, не желая того, ловушку тебе устроила! — Углы ее рта стало опять подергивать. — Небось ты распознал с первых слов, что я не побасенки рассказываю, а настоящее дело. И что же? Хоть бы слово одно
у тебя вырвалось… Одно, единственное!.. Вася!.. Нас теперь никто не видит и не слышит. Неужели нет в тебе настолько
совести, чтобы сказать: Серафима, я тебя бросить собираюсь!..
— Позвольте вам заметить, Иван Захарыч, — заговорил он, меняя тон, — что
у каждого человека есть своя присяга. Я — по
совести — считаю вашу лесную дачу хоть и вдесятеро меньше, чем
у Низовьева, моего главного патрона в настоящую минуту, но по качеству выше. И оценка ей сделана была очень низкая при проекте залога в банк.
Теркин отошел к письменному столу и стал закуривать папиросу. Он делал это всегда в минуты душевного колебания. Спасать Зверева
у него не было желания. Даже простой жалости он к нему не почувствовал. Но с кем не может случиться беды или сделки с
совестью? Недаром вспомнилась ему Калерия и ее „сиротские“ деньги. Только беспутство этого Зверева было чересчур противно. Ведь он два раза запускал руку в сундук. Да и полную ли еще правду рассказал про себя сейчас?..
Не одно это его тешило. Сидит он среди помещичьей семьи, с гонором, — он — мужичий подкидыш, разночинец, которого Павла Захаровна наверное зовет „кошатником“ и „хамом“… Нет! от них следует отбирать вотчины людям, как он,
у кого есть любовь к родному краю, к лесным угодьям, к кормилице реке. Не собственной мошной он силен, не ею он величается, а добился всего этого головой и волей, надзором за собственной
совестью.
За три минуты он не ожидал ничего похожего на такой приговор себе. Это вылилось
у него прямо, из какой-то глубокой складки его
совести, и складка эта лежала вне его обычных душевных движений… И ему стало очень легко, почти радостно.
"Душонка-то
у меня, видно, мелка!" — вырвалось
у него восклицание под конец утренних счетов с
совестью. И тотчас же приказал он закладывать, а в девятом часу был уже в городе.
— Эта мысль мне в голову приходила, Дмитрий. Но я подумала: за что же я буду наказана? Какой долг я преступила, против чего согрешила я? Может быть,
совесть у меня не такая, как у других, но она молчала; или, может быть, я против тебя виновата? Я тебе помешаю, я остановлю тебя…
Неточные совпадения
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди
у них нет душеньки, // В глазах
у них нет
совести, // На шее — нет креста!
Днем с полюбовницей тешился, // Ночью набеги творил, // Вдруг
у разбойника лютого //
Совесть Господь пробудил.
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний человек! //
У Клима
совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
[
У кого чистая
совесть,
у того и хороший аппетит!] Ce poulet va tomber jusqu’au fond de mes bottes, [Буквально:
— Петр Дмитрич! — жалостным голосом начал было опять Левин, но в это время вышел доктор, одетый и причесанный. «Нет
совести у этих людей, — подумал Левин. — Чесаться, пока мы погибаем!»