Лука Иванович дал стащить с себя свою незатейливую шубку на кротовых"спинках", как он называл ее мех, и снял бахилы, держась за косяк двери, ведущей в его рабочую комнату. А с левой стороны светилась внизу щель вдоль другой двери, и оттуда доносился не
то разговор, не то чье-то монотонное, Точно дьячковское, чтение. Оно вдруг прекратилось на несколько секунд, но потом опять пошло гудеть. Голос был явственно — мужской.
Неточные совпадения
Весь этот неожиданный
разговор с швейцаром приободрил Луку Ивановича; успокоительно подействовало на него и
то, что госпожи Патера не было дома, хотя он, отправляясь сегодня из дому, рассчитывал, быть может, на другое.
— Ты хочешь сказать, что я вам мешаю? извини, пожалуйста, я сейчас скроюсь. А вы, — обратилась она к Луке Ивановичу, — не кончайте в один сеанс, а когда захочется отдохнуть от литературы, поболтаем… только без Елены; а
то она сейчас скажет, что в нашем
разговоре нет интеллигентного содержания.
Некоторая наблюдательность у ней была и языком она владела; но замыслы ее отзывались «книжкой»; рассуждений и
разговоров было слишком много и в
том, что он прежде читал, и в новой ее вещи.
Они начали пить чай с довольными лицами. Анна Каранатовна пила, слегка подувая на блюдечко; Мартыныч — из стакана. Но по их лицам все-таки заметно было, что обоим хотелось вернуться опять все к
тому же
разговору.
Когда дверь захлопнулась за Мартынычем, он столкнулся с Анной Каранатовной:
та стояла в коридоре, против двери в свою комнату, и, вероятно, слышала
разговор в кабинете.
— Да тоже! Мне уж эти
разговоры опостылели… — Я — девушка простая, вашим всем тонкостям не обучалась. Для меня
тот человек хорош, который что сказал,
то и сделал. Вы вот у Настеньки всякие лихие болезни лечите, а что мне нужно,
то совсем чужой человек доставляет… даже совестно!..
Она тоже не желала
разговоров с Лукой Иванычем и прямо послала ему чаю с Татьяной, между
тем как обыкновенно звала его пить чай к себе. От Татьяны узнал Лука Иванович, что"дите", т. е. Настенька, ведет себя как следует, сидит уже с куклами и не кашляет. Он очень обрадовался
тому, что заходить на другую половину ему незачем, и уже в начале одиннадцатого очутился на улице.
Луки Ивановича по целым дням не бывало дома, и перевоз движимости совершался не на его глазах. Перевозить было бы почти что нечего у самой Анны Каранатовны: все ее добро состояло в своем и детском платье и белье; но Лука Иванович в первый же день настоял на
том, чтоб она взяла с собой всю мебель из ее спальни и Настенькиной комнаты. Сразу она на это не согласилась. Даже Татьяна, редко слушавшая
разговоры господ, внутренно возмутилась и, подавая Луке Ивановичу кофе, сказала...
Юлия Федоровна искренно слушает его, говорит так ярко и ново для него, не затрудняется никакими щекотливыми оборотами
разговора, и все-таки он не может ее схватить и поставить лицом к лицу с главным вопросом: хочет она жить по своим лучшим упованиям или будет отдаваться все
той же масляничной сумятице, без цели, без влечения, без поэзии, даже без загула?..
Твердо, резко, почти злобно звучал ее ответ. Она тотчас после
того оправилась, переменила позу, выпрямила грудь и прошлась рукой по своей прическе. Он сидел с неподвижно уставленными на что-то глазами. В первый раз, в течение
разговора, выражение его лица отчетливо бросилось ей в глаза. Она наклонилась к нему с участием и окликнула...
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из
тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.
Неточные совпадения
Сгоревших людей оказалось с десяток, в
том числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне был
разговор, нашли спящею на огороде между гряд.
Вместо
того чтоб постепенно усиливать обливательную тактику, он преспокойно уселся на кочку и, покуривая из трубочки, завел с землемерами пикантный
разговор.
Левин не отвечал. Сказанное ими в
разговоре слово о
том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле, занимало его. «Неужели только отрицательно можно быть справедливым?» спрашивал он себя.
— Право? — сказал он, вспыхнув, и тотчас же, чтобы переменить
разговор, сказал: — Так прислать вам двух коров? Если вы хотите считаться,
то извольте заплатить мне по пяти рублей в месяц, если вам не совестно.
И в самом приятном расположении духа Свияжский встал и отошел, видимо, предполагая, что
разговор окончен на
том самом месте, где Левину казалось, что он только начинается.