Неточные совпадения
Тогда драматические спектакли шли постоянно — вперемежку — на обоих театрах. Балеты давались чаще опер, и никто из певцов меня не привлекал, кроме Бантышева в его прославленной роли Торопки-гудочника в «Аскольдовой могиле» Верстовского,
бывшего тогда
директором.
Литературу в казанском монде представляла собою одна только М.Ф.Ростовская (по казанскому произношению Растовская), сестра Львова, автора „Боже, царя храни“, и другого генерала,
бывшего тогда в Казани начальником жандармского округа. Вся ее известность основывалась на каких-то повестушках, которыми никто из нас не интересовался. По положению она была только жена
директора первой гимназии (где когда-то учился Державин); ее муж принадлежал к „обществу“, да и по братьям она была из петербургского света.
Театр слишком меня притягивал к себе. Я попал как раз к приезду нового
директора, Л.Ф.Львова, брата композитора, сочинившего музыку на"Боже, царя храни". Начальник репертуара был некто Пельт, из обруселой московской семьи французского рода,
бывший учитель и гувернер, без всякого литературного прошлого, смесь светского человека с экс-воспитателем в хороших домах.
Тогда, тоже постом, я читал публичные лекции в том же Клубе художников, и ко мне явился туда
бывший адъютант варшавского генерал-губернатора с предложением от него принять место
Директора варшавских театров.
Когда же хозяйка, по просьбе англичанина, вместе с
бывшим директором департамента сели за фортепиано и заиграли хорошо разученную ими 5-ю симфонию Бетховена, Нехлюдов почувствовал давно неиспытанное им душевное состояние полного довольства собой, точно как будто он теперь только узнал, какой он был хороший человек.
Губернатор дальнего города был тот самый
бывший директор департамента, о котором так много говорили в то время, как Нехлюдов был в Петербурге.
Неточные совпадения
Нет более в живых также капитана (потом генерала) Лосева, В. А. Римского-Корсакова,
бывшего долго
директором Морского корпуса, обоих медиков, Арефьева и Вейриха, лихого моряка Савича, штурманского офицера Попова. [К этому скорбному списку надо прибавить скончавшегося в последние годы И. П. Белавенеца, служившего в магнитной обсерватории в Кронштадте, и А. А. Халезова, известного под названием «деда» в этих очерках плавания — примеч. Гончарова.]
В своеобразной нашей тюрьме я следил с любовью за постепенным литературным развитием Пушкина; мы наслаждались всеми его произведениями, являющимися в свет, получая почти все повременные журналы. В письмах родных и Энгельгардта, умевшего найти меня и за Байкалом, я не раз имел о нем некоторые сведения.
Бывший наш
директор прислал мне его стихи «19 октября 1827 года»:
Директор на это ответил: «Воля вашего величества, но вы мне простите, если я позволю себе сказать слово за
бывшего моего воспитанника; в нем развивается необыкновенный талант, который требует пощады.
Почтмейстер с
директором гимназии нежно глядели друг другу в глаза. Губернское правление, как более других привыкшее к выходкам своего
бывшего вице-губернатора, первое пошло по домам, а за ним и прочие.
Мир праху твоему, скромный труженик! Маня, Варя и все женщины,
бывшие на похоронах, искренно плакали, быть может оттого, что знали, что этого неинтересного, забитого человека не любила никогда ни одна женщина. Я хотел сказать на могиле товарища теплое слово, но меня предупредили, что это может не понравиться
директору, так как он не любил покойного. После свадьбы это, кажется, первый день, когда у меня не легко на душе…»