Иван Алексеевич, в неизменной высокой шляпе и аккуратно застегнутом мерлушковом пальто,
улыбался во весь рот. Очки его блестели на солнце. Мягкие белые щеки розовели от приятного морозца.
Скрепя сердце, он опять едет к Донону, но уже без прежнего внутреннего ликования, которое заставляло, при входе его,
улыбаться во весь рот дононовских татар.
— Oui, oui,vous allez voir. Мсье Лужин, пожалуйста… Молодой путешественник поклонился, вышел и возвратился вскоре. Кельнер выступал за ним и,
улыбаясь во весь рот, нес блюдо, на котором виднелся большой черный рак.
— Нет!.. Какое! Вчера, признаться сказать… (тут господин Ратч junior [Младший (лат.).]
улыбнулся во весь рот, опять-таки не без приятности, но зубы у него оказались дурные) выпито было, сильно выпито. Да. — Он закурил сигарку и откашлянулся. — Обиходова провожали.
Неточные совпадения
— Да, я самая, — сказала Лидия и,
во весь рот открывая ряд прекрасных зубов,
улыбнулась доброю, детскою улыбкой. — Это тетя очень хотела вас видеть. Тетя! — обратилась она в дверь приятным нежным голосом.
Он несколько раз уже переходил чрез сени, отворял дверь к докторше и озабоченно оглядывал «пузырей», которые, по его приказанию, сидели за книжкой, и каждый раз, как он отворял дверь, молча
улыбались ему
во весь рот, ожидая, что вот он войдет и сделает что-нибудь прекрасное и забавное.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом
улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом
во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти
все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты:
все это, вероятно, слишком известно читателю.
Выйдя на средину комнаты, он остановился, покачиваясь и тюкая вперед носом, в пьяном раздумье; потом медленно
во весь рот улыбнулся.
Яков Тарасович, маленький, сморщенный и костлявый, с черными обломками зубов
во рту, лысый и темный, как будто опаленный жаром жизни, прокоптевший в нем,
весь трепетал в пылком возбуждении, осыпая дребезжащими, презрительными словами свою дочь — молодую, рослую и полную. Она смотрела на него виноватыми глазами, смущенно
улыбалась, и в сердце ее росло уважение к живому и стойкому в своих желаниях старику…