Но гость состроил удивленную физиономию и возразил мне, что он совсем не Боборыкин и не понимает, почему я ему все это говорю, что господина Золя он не знает и никогда не встречал, а что он маркиз такой-то и пришел объясниться со мною, как с
автором романа «Набоб».
Неточные совпадения
Журналы, забившие тревогу по поводу той массы неприличных слов, которая значится в
романе, в голос признали за
автором несомненное дарование, в том числе и «Figaro», a «Figaro» печатает в воскресные дни до 80 000 экземпляров.
Я воспользовался первой маленькой паузой, чтобы задать тот чисто литературный вопрос, с каким ехал еще из Москвы. В
романе «Страница
романа», как читатель припомнит, кроме длиннот и повторений в описаниях Парижа, есть еще одна странная черта для такого даровитого и сильного писателя, как Золя. Это личность доктора Деберля. В начале вы думаете, что
автор сделает из него если не тип, то своеобразный характер. Но ожидание не оправдывается. Я и указал на такое противоречие самому Золя.
— Потому что еще покойная Сталь [Сталь Анна (1766—1817) — французская писательница,
автор романов «Дельфина» и «Коринна или Италия». Жила некоторое время в России, о которой пишет в книге «Десять лет изгнания».] говаривала, что она много знала женщин, у которых не было ни одного любовника, но не знала ни одной, у которой был бы всего один любовник.
Главным сотрудником, по существу редактором, так как сам был полуграмотным, Морозов пригласил А.М. Пазухина,
автора романов и повестей, годами печатавшихся непрерывно в «Московском листке» по средам и пятницам. И в эти дни газетчики для розницы брали всегда больше номеров и говорили:
Неточные совпадения
«Пропущенные строфы подавали неоднократно повод к порицанию и насмешкам (впрочем, весьма справедливым и остроумным).
Автор чистосердечно признается, что он выпустил из своего
романа целую главу, в коей описано было путешествие Онегина по России. От него зависело означить сию выпущенную главу точками или цифром; но во избежание соблазна решился он лучше выставить вместо девятого нумера осьмой над последней главою Евгения Онегина и пожертвовать одною из окончательных строф:
Он иногда читает Оле // Нравоучительный
роман, // В котором
автор знает боле // Природу, чем Шатобриан, // А между тем две, три страницы // (Пустые бредни, небылицы, // Опасные для сердца дев) // Он пропускает, покраснев, // Уединясь от всех далеко, // Они над шахматной доской, // На стол облокотясь, порой // Сидят, задумавшись глубоко, // И Ленский пешкою ладью // Берет в рассеянье свою.
— А еще есть Казот,
автор глупого
романа «Любовь дьявола».
Моя оценка
романа связана со способностью
автора заставить меня войти в свой мир, иной, чем окружающая постылая действительность.
Я слышал рассказ человека, который часто видел Гюисманса в церкви молящимся: он необыкновенно молился, этот декадент,
автор ультраупадочнического
романа «A rebours» и сатанистского
романа «La bas».