«Таким образом, следует
думать о Боге, что он вводит свою волю в знание (Scienz) к природе, дабы его сила открывалась в свете и могуществе и становилась царством радости: ибо, если бы в вечном Едином не возникала природа, все было бы тихо: но природа вводит себя в мучительность, чувствительность и ощутительность, дабы подвиглась вечная тишина, и силы прозвучали в слове…
Неточные совпадения
Но как бы восхищенный и в энтузиазме покоится он в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя, стоя твердо и как бы сделавширь неподвижностью (στάσις); и
о прекрасном не
думает он, находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный человеку, который проник в самое внутреннее святилище и оставил позади себя в храме изображения
богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после внутреннего созерцания и обращения с тем, что не есть ни образ, ни вид, но сама божественная сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
Ibid., 148: «
о ή ποιότητα οΐόμενος εχειν τον θεόν ή μη ένα είναι, ή μη άγέννητον καί άφθαρτον ή μη ατρεπτον, εαυτόν αδικεί, ου θεόν… δει γαρ ήγεΐσθαι και αποιον αυτόν εϊναι και άφθαρτον καί ατρεπτον» (кто мыслит, что
Бог или имеет качества, или не является единым, или нерожденным, или бессмертным, или неизменным, себя обижает, а не
Бога… ибо надо
думать, что Он и бескачественен, и бессмертен, и неизменен).], чистым и не имеющим никакого определенного признака бытием (ψιλήν άνευ χαρακτήρας ϋπαρξι ν) [Quod. D. s. Unmut.
Поэтому должно
думать, что каждое в отдельности из того, что говорится
о Боге, означает не то, что Он есть по существу, но показывает или то, что Он не есть, или некоторое отношение к чему-либо из того, что Ему противопоставляется, или что-либо из сопровождающих Его природу или деятельность» (27–28).
«Проект» есть не только последнее слово экономизма, капитулировавшего перед косностью греховной плоти, но вместе с тем и первая молитва к
Богу о воскресении, первый зов земли к небу
о восстании умерших, и радостно
думать, что в мире уже был Федоров со своим «проектом».
Об антихристе она говорила не часто, но всегда безбоязненно и пренебрежительно; имя божие звучало в устах её грозно; произнося его, она понижала голос, закатывала глаза и крестилась. Сначала Матвей боялся бога, силы невидимой, вездесущей и всезнающей, но постепенно и незаметно привык не
думать о боге, как не думал летом о тепле, а зимою о снеге и холоде.
Если войдет тебе в голову мысль о том, что всё, что ты
думал о боге, неправда, что нет бога, — не смущайся этим, а знай, что это было и бывает со всеми людьми. Но не думай только того, что если ты перестал верить в того бога, в которого ты верил, то это сделалось оттого, что нет бога. Если ты не веришь в того бога, в которого верил, то это только оттого, что в вере твоей было что-нибудь неправильное.
Нельзя думать о спасении своей души, это есть ложное духовное состояние, небесный утилитаризм, думать можно только об осуществлении высших ценностей жизни, о Царстве Божьем для всех существ, не только для людей, но и для всего мира, т. е.
думать о Боге, а не о себе.
И теперь, когда ему нездоровилось, его поражала пустота, мелкость всего того, о чем просили, о чем плакали; его сердили неразвитость, робость; и всё это мелкое и ненужное угнетало его своею массою, я ему казалось, что теперь он понимал епархиального архиерея, который когда-то, в молодые годы, писал «Учения о свободе воли», теперь же, казалось, весь ушел в мелочи, всё позабыл и не
думал о боге.
С тех пор как она замужем и в эти два последних года, когда она только жила в Васю, ни разу, даже у гроба отца своего, она не
подумала о Боге, о том, кто нас поставил на землю, и должны ли мы искать правды и света.
Неточные совпадения
— А знаешь, я
о тебе
думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, всё пойдет
Бог знает как. Деньги мы платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
Оставшись одна, Долли помолилась
Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить
думать о ней. Воспоминания
о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
—
О своей душе, известное дело, пуще всего
думать надо, — сказала она со вздохом. — Вон Парфен Денисыч, даром что неграмотный был, а так помер, что дай
Бог всякому, — сказала она про недавно умершего дворового. — Причастили, особоровали.
Но в это самое время вышла княгиня. На лице ее изобразился ужас, когда она увидела их одних и их расстроенные лица. Левин поклонился ей и ничего не сказал. Кити молчала, не поднимая глаз. «Слава
Богу, отказала», —
подумала мать, и лицо ее просияло обычной улыбкой, с которою она встречала по четвергам гостей. Она села и начала расспрашивать Левина
о его жизни в деревне. Он сел опять, ожидая приезда гостей, чтоб уехать незаметно.
— Долли! — проговорил он, уже всхлипывая. — Ради
Бога,
подумай о детях, они не виноваты. Я виноват, и накажи меня, вели мне искупить свою вину. Чем я могу, я всё готов! Я виноват, нет слов сказать, как я виноват! Но, Долли, прости!