Поэтому и эволюция в своих естественных пределах неприкосновенна и ненарушима, поскольку каждый
несет в себе закон своего бытия и свершения, но в то же время она не может быть признана универсальным и верховным законом бытия.
Неточные совпадения
Язычество, как религия языков,
несет на
себе печать вавилонского столпотворения и смешения наречий,
в котором выразилось внутреннее взаимоотчуждение
в духе человечества.
Поэтому и все его достижения, имея положительную основу
в творческих силах бытия,
несут на
себе неизгладимую печать этой власти.
Подобно хозяйству, которое
в теперешнем своем состоянии связано с «проклятием» земли, и власть
несет на
себе печать богоотчужденности, присущую всей жизни; она переживается как тягота и плен, составляя однако необходимую для жизни ограду.
Беме (а вслед за ним и Дж. Пордедж) вмещают ад
в недра самого Божества, именно
в Его три «первые принципа», где Оно существует как Grimmgott [См. прим. 95 к «Отделу первому».], и те, кто определяют
себя в этом начале, и
несут необходимые последствия.
Белый пепел падал на лицо и быстро таял, освежая кожу, Клим сердито сдувал капельки воды с верхней губы и носа, ощущая, что
несет в себе угнетающую тяжесть, жуткое сновидение, которое не забудется никогда.
Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал
себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха
в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей,
неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Он поскорей звонит. Вбегает // К нему слуга француз Гильо, // Халат и туфли предлагает // И подает ему белье. // Спешит Онегин одеваться, // Слуге велит приготовляться // С ним вместе ехать и с
собой // Взять также ящик боевой. // Готовы санки беговые. // Он сел, на мельницу летит. // Примчались. Он слуге велит // Лепажа стволы роковые //
Нести за ним, а лошадям // Отъехать
в поле к двум дубкам.
И я,
в закон
себе вменяя // Страстей единый произвол, // С толпою чувства разделяя, // Я музу резвую привел // На шум пиров и буйных споров, // Грозы полуночных дозоров; // И к ним
в безумные пиры // Она
несла свои дары // И как вакханочка резвилась, // За чашей пела для гостей, // И молодежь минувших дней // За нею буйно волочилась, // А я гордился меж друзей // Подругой ветреной моей.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово на него товарищ. — Чего тебе еще хочется знать? Разве ты не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем не переводя духу и как ты
в горячке и жару
несешь и городишь чепуху. Вот
в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если не хочешь нанести сам
себе беду.
Сказав это, он взвалил
себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже
в руки те хлеба, которые хотел было отдать
нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.