Неточные совпадения
Пришла новая волна упоения
миром. Вместе
с «личным счастьем» первая встреча
с «Западом» и первые пред ним восторги: «культурность», комфорт, социал-демократия… И вдруг нежданная, чудесная встреча: Сикстинская Богоматерь в Дрездене, Сама Ты коснулась моего сердца, и затрепетало оно от Твоего зова.
Грань между
миром и Богом стирается,
мир тогда есть меон Бога, — мы
приходим к пантеизму
с проистекающим из него либо акосмизмом, либо атеизмом.
Иначе говоря, лишь
с другого конца Аристотель
приходит к той же основной характеристике
мира идей, какую он имеет у Платона, к признанию его трансцендентно-имманентности или же имманентно-трансцендентности: идеи-формы суть семена, которые, каждое по роду своему, творчески произрастают в становлении, обусловливаемом аристотелевской ΰλη [Материя (греч.).].
Это наступает вместе
с той религиозной зрячестью, какая
приходит в
мир с воплощением Слова. «Великий Пан» умер, но одновременно народился новый, преображенный Пан.
Неточные совпадения
Он слушал Ленского
с улыбкой. // Поэта пылкий разговор, // И ум, еще в сужденьях зыбкой, // И вечно вдохновенный взор, — // Онегину всё было ново; // Он охладительное слово // В устах старался удержать // И думал: глупо мне мешать // Его минутному блаженству; // И без меня пора
придет, // Пускай покамест он живет // Да верит
мира совершенству; // Простим горячке юных лет // И юный жар и юный бред.
Мудрено ли, что при таких понятиях я уехал от вас
с сухими глазами, чему немало способствовало еще и то, что, уезжая надолго и далеко, покидаешь кучу надоевших до крайности лиц, занятий, стен и едешь, как я ехал, в новые, чудесные
миры, в существование которых плохо верится, хотя штурман по пальцам рассчитывает, когда должны
прийти в Индию, когда в Китай, и уверяет, что он был везде по три раза.
— И вот теперь, кроме всего, мой друг уходит, первый в
мире человек, землю покидает. Если бы вы знали, если бы вы знали, Lise, как я связан, как я спаян душевно
с этим человеком! И вот я останусь один… Я к вам
приду, Lise… Впредь будем вместе…
С ним
пришел, вероятно, его адъютант, тончайший корнет в
мире,
с неслыханно длинными ногами, белокурый,
с крошечным беличьим лицом и
с тем добродушным выражением, которое часто остается у матушкиных сынков, никогда ничему не учившихся или, по крайней мере, не выучившихся.
Часто вечером уходил я к Паулине, читал ей пустые повести, слушал ее звонкий смех, слушал, как она нарочно для меня пела — «Das Mädchen aus der Fremde», под которой я и она понимали другую деву чужбины, и облака рассеивались, на душе мне становилось искренно весело, безмятежно спокойно, и я
с миром уходил домой, когда аптекарь, окончив последнюю микстуру и намазав последний пластырь,
приходил надоедать мне вздорными политическими расспросами, — не прежде, впрочем, как выпивши его «лекарственной» и закусивши герингсалатом, [салатом
с селедкой (от нем.