Неточные совпадения
Здесь дан недосягаемый идеал
религиозной праведности, добродетели не ради кантовского «добра», но для Бога, не во имя мертвого
долга, но всецело из любви к Творцу и заповедям Его.
Человечество
долгие века жило непосредственной социально-органической жизнью, причем все общественные формации, даже и самые тяжелые, освящались силою давности и утверждались
религиозной санкцией: касты, рабство, крепостничество рассматривались как непреложные и почти богоустановленные устои жизни, благодаря чему они утрачивали часть своей ядовитости и тяготы.
Остается вопрос: какова же
религиозная природа этой общественности, в которой этика видит лишь материал для
долга, косный и непросветленный объект для применения категорического императива?
Замечательно, что древнее чувство мести, терзавшее мстителя, совсем не было инстинктом жестокости и кровожадности, порождением злобы и ненависти, оно было нравственным и
религиозным долгом, нравственной эмоцией по преимуществу.
И ныне человек, робеющий перед творческой задачей и из ложного смирения отказывающийся от творческого почина, упоенный пассивным послушанием как высшей добродетелью, — не выполняет своего
религиозного долга.
Месть, которая сначала была нравственным и
религиозным долгом, после христианского откровения становится безнравственным, хаотическим инстинктом человека, который он должен побеждать новым законом.
Неточные совпадения
Даже с практической стороны он не видит препятствия; необходимо отправиться в Среднюю Азию, эту колыбель
религиозных движений, очистить себя
долгим искусом, чтобы окончательно отрешиться от отягощающих наше тело чисто плотских помыслов, и тогда вполне возможно подняться до созерцания абсолютной идеи, управляющей нашим духовным миром.
Вскоре к нему присоединился пожилых лет черноватенький господин, весь в черном и весь до невозможности застегнутый с тем особенным видом помешательства, которое дает людям близкое знакомство с небом и натянутая
религиозная экзальтация, делающаяся натуральной от
долгого употребления.
Я от многого мог отказаться в жизни, но не во имя
долга или
религиозных запретов, а исключительно во имя свободы и, может быть, еще во имя жалости.
Я тогда еще верил по — отцовски и думал, что счеты отца сведены благополучно: он был человек
религиозный, всю жизнь молился, исполнял
долг, посильно защищал слабых против сильных и честно служил «закону». Бог признает это, — и, конечно, ему теперь хорошо.
Но
религиозная тема, которая среди интеллигенции
долгое время была под запретом, была выдвинута на первый план.