Неточные совпадения
Это сочинение в наших глазах
является самым важным для понимания духа кантовской философии, ее интимного религиозного мотива, но оно задумано им не как особая «критика», что для Канта и характерно, но лишь как систематическое применение выводов трех критик к
христианской догматике.].
Является величайшим заблуждением думать (вместе с духоборами, квакерами [Духоборы —
христианская секта в России, выделившаяся в XVIII в. из хлыстов; духоборы считают Иисуса Христа простым человеком, православному культу противопоставляют веру по внутреннему убеждению.
1:23.], как главная тема
христианской проповеди, могла
явиться только из полноты религиозного откровения, как «миф» в положительном значении этого слова, и лишь в дальнейшем из этого зерна выросла система догматов учения церкви.
Эта филоновская идея, получившая большое распространение и в
христианском богословии,
является в известном смысле чистейшим недоразумением: если отрицательное богословие ничего не может утверждать о Боге, то, ясным образом, не может утверждать и Его бытия.
Настоящим отцом отрицательного богословия в
христианской философии и мистике
является таинственный автор (как обычно полагают, начала V века), творения коего предание приписывает Дионисию Ареопагиту [По гипотезе Ш. Нуцубидзе и бельгийского ученого Э. Хонигмана, автором «Ареопагитик»
является грузинский мыслитель Петр Ивер.
«Тайной» в обычном смысле не
является природа Божия, — говорит Гегель, выдавая в этих словах основную тайну своего собственного (да и Шеллингова) философствования, — и менее всего в
христианской религии: здесь Бог дал познать себя, показал, что Он есть; здесь Он раскрыт.
Напротив, нельзя сказать то же самое о философии Плотина, в этом решительном пункте действительно отличающейся двойственностью и нерешительностью; благодаря этому она одинаково могла оказать бесспорное и глубокое влияние на
христианское богословие (в частности, и на Ареопагита), а вместе с тем
явиться сильным оружием в философском арсенале религиозного монизма.
Задача
христианского аскетизма состоит в борьбе не с телом, но за тело, ибо христианство видит в теле не оковы, а храм Божий [Величайший борец за основной догмат христианства — боговоплощение Христа, св. Афанасий Александрийский,
является вместе с тем и принципиальным защитником онтологической подлинности и святости тела.
А его сентиментальная quasi —
христианская разновидность — «панхристизм», как вид некоего религиозного натурализма, есть ложь и «прелесть», и это несмотря на то, что святому, победившему «мир» и восстановившему в себе софийное целомудрие, мир и теперь
является христософиен.
Получается чудовищный подмен, имевший роковые последствия для всего
христианского мира [Любопытно, что наибольшую аналогию католичеству в этом отношении представляет ислам с его идеей теократического халифата, в котором глава государства
является вместе с тем и наместником пророка и потому соединяет в себе полноту светской и духовной власти.
Христианская же любовь знает и очистительную силу страданий, а, напротив, довольство, «удовлетворение наибольшего числа потребностей», согласно гедонистическому идеалу счастья, для нее
явилось бы духовным пленом у князя мира сего.
Для христианства же положительным мотивом общественности
является милосердие, жалость, сострадание, вообще благотворительность, по существу имеющая, однако, только паллиативный характер, а потому и
христианская политика (или, если угодно, «
христианский социализм» [Об отношении Булгакова к «
христианскому социализму» см.: Акулинин В. Н. С. Н. Булгаков: вехи жизни и творчества
Булгаков С. Н.
Христианский социализм.
Исторически «гуманность» возникает в процессе секуляризации
христианской этики, но, конечно, оторванная от своей основы, она получает характер двусмысленный и даже извращенный, почему и дела ее не могут почитаться безусловным благом (как одно время допускал, по-видимому, Вл. Соловьев [В очерке «Об упадке средневекового мировоззрения»; напротив, в «Трех разговорах» он освобождается от этой точки зрения, ибо героем гуманизма
является у него здесь антихрист.]).
Неточные совпадения
По несчастию, татарин-миссионер был не в ладах с муллою в Малмыже. Мулле совсем не нравилось, что правоверный сын Корана так успешно проповедует Евангелие. В рамазан исправник, отчаянно привязавши крест в петлицу,
явился в мечети и, разумеется, стал впереди всех. Мулла только было начал читать в нос Коран, как вдруг остановился и сказал, что он не смеет продолжать в присутствии правоверного, пришедшего в мечеть с
христианским знамением.
«
Христианское государство» не было даже государством христиан, скорее,
является государством нехристов.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна
христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной истории человечества, в которой совершается искупление и спасение мира,
являлся Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и человечества.
Христос — предмет веры и любви
христианской не принуждает, не
является в образе материально насилующим;
Но ни в Греции, ни в Риме, нигде примера не находим, чтобы избран был судия мысли, чтобы кто дерзнул сказать: у меня просите дозволения, если уста ваши отверзать хотите на велеречие; у нас клеймится разум, науки и просвещение, и все, что без нашего клейма
явится в свет, объявляем заранее глупым, мерзким, негодным. Таковое постыдное изобретение предоставлено было
христианскому священству, и ценсура была современна инквизиции.