Неточные совпадения
Воспоминание о себе Куликов оставил у нас хорошее. У меня в памяти он остался как олицетворение
краткой лорис-меликовской эпохи «диктатуры сердца». Года через два Куликов ушел со службы. Не знаю, из-за либерализма ли своего или другие были причины. Слышал, что потом он стал драматургом (псевдоним — Н. Николаев) и что драмы его имели успех на сцене. Он был сын известного в свое
время водевилиста и актера Н. И. Куликова.
Проверяя свое знание немецкого языка, Самгин отвечал кратко, но охотно и думал, что хорошо бы, переехав границу, закрыть за собою какую-то дверь так плотно, чтоб можно было хоть на
краткое время не слышать утомительный шум отечества и даже забыть о нем.
Слобода Александрова, после выезда из нее царя Ивана Васильевича, стояла в забвении, как мрачный памятник его гневной набожности, и оживилась только один раз, но и то на
краткое время. В смутные годы самозванцев молодой полководец князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, в союзе с шведским генералом Делагарди, сосредоточил в ее крепких стенах свои воинские силы и заставил оттуда польского воеводу Сапегу снять долговременную осаду с Троицко-Сергиевской лавры.
Когда ему удавалось выскользнуть на
краткое время, выломиться из ограниченного круга забот о фабрике, он снова чувствовал себя в густом тумане неприязни к людям, недовольства собою. Было только одно светлое пятно — любовь к сыну, но и эта любовь покрылась тенью мальчика Никонова или ушла глубже под тяжестью убийства. Глядя на Илью, он иногда ощущал потребность сказать ему:
Неточные совпадения
О личности Двоекурова «Глуповский летописец» упоминает три раза: в первый раз в «
краткой описи градоначальникам», во второй — в конце отчета о смутном
времени и в третий — при изложении истории глуповского либерализма (см. описание градоначальствования Угрюм-Бурчеева).
Когда Самгин вошел и сел в шестой ряд стульев, доцент Пыльников говорил, что «пошловато-зеленые сборники “Знания” отжили свой
краткий век, успев, однако, посеять все эстетически и философски малограмотное, политически вредное, что они могли посеять, засорив, на
время, мудрые, незабвенные произведения гениев русской литературы, бессмертных сердцеведов, в совершенстве обладавших чарующей магией слова».
Точно из мешка, он сыпал фамилии, названия предметов и отметки… По
временам из этого потока вырывались
краткие сентенции: «похвально», «совет высказывает порицание»… «угроза розог», «вып — пороть мерзавца». Назвав мою фамилию, он прибавил: «много пропущено… стараться»… Пролаяв последнюю сентенцию, он быстро сложил журнал и так же быстро вышел.
Так же как и озимые куры, красноустики никогда не бывают жирны во
время краткого своего пролета, но всегда довольно сыты, и мясо их мягко, сочно и очень вкусно.
Повторю, эти слухи только мелькнули и исчезли бесследно, до
времени, при первом появлении Николая Всеволодовича; но замечу, что причиной многих слухов было отчасти несколько
кратких, но злобных слов, неясно и отрывисто произнесенных в клубе недавно возвратившимся из Петербурга отставным капитаном гвардии Артемием Павловичем Гагановым, весьма крупным помещиком нашей губернии и уезда, столичным светским человеком и сыном покойного Павла Павловича Гаганова, того самого почтенного старшины, с которым Николай Всеволодович имел, четыре с лишком года тому назад, то необычайное по своей грубости и внезапности столкновение, о котором я уже упоминал прежде, в начале моего рассказа.