Неточные совпадения
Вот раз иду из гимназии. Ранец за
плечами тяжело нагружён книгами,
шинель до пят, сам с ноготок.
На Барановой улице навстречу мне высокий господин с седыми прокопченными усами, в медвежьей шубе. Он изумленно оглядел меня.
Во-первых, Один во всей Туле он разъезжал в санках, запряженных в «пару
на отлете»: коренник, а с правой стороны, свернув шею кольцом, — пристяжная. Мчится, снежная пыль столбом,
на плечах накидная
шинель с пушистым воротником. Кучер кричит: «поди!» Все кучера в Туле кричали «берегись!», и только кучер полицмейстера кричал «поди!» Мой старший брат Миша в то время читал очень длинное стихотворение под заглавием «Евгений Онегин». Я случайно как-то открыл книгу и вдруг прочел...
Так вот зашел я теперь в аптеку. Была метель,
на гимназической моей фуражке и
плечах шинели пластами лежал снег. Я подошел к конторке, протянул рецепт аптекарю, — тому самому, с усами. Он сурово оглядел меня и вдруг резко сказал...
Неточные совпадения
«Уж не несчастье ли какое у нас дома?» — подумал Аркадий и, торопливо взбежав по лестнице, разом отворил дверь. Вид Базарова тотчас его успокоил, хотя более опытный глаз, вероятно, открыл бы в энергической по-прежнему, но осунувшейся фигуре нежданного гостя признаки внутреннего волнения. С пыльною
шинелью на плечах, с картузом
на голове, сидел он
на оконнице; он не поднялся и тогда, когда Аркадий бросился с шумными восклицаниями к нему
на шею.
Длинный парень стаскивал с себя галстух — совершенно истрепавшуюся и засаленную ленту или почти уж тесемку, а миловидный мальчик, вынув из кармана другой, новенький черный галстучек, только что купленный, повязывал его
на шею длинному парню, который послушно и с ужасно серьезным лицом вытягивал свою шею, очень длинную, спустив
шинель с
плеч.
Он был одет очень скверно: в старую
шинель на вате, с вылезшим маленьким енотовым воротником, и не по росту короткую — очевидно, с чужого
плеча, в скверных, почти мужицких сапогах и в ужасно смятом, порыжевшем цилиндре
на голове.
Он устроил себе нечто вроде палатки, а
на плечи набросил
шинель. Старик таза поместился у подножия кедра, прикрывшись одеялом. Он взялся караулить бивак и поддерживать огонь всю ночь. Нарубив еловых веток, я разостлал
на них свой мешок и устроился очень удобно. С одной стороны от ветра меня защищала валежина, а с другой — горел огонь.
Чаще всего я встречал в избе самого хозяина, одинокого, скучающего бобыля, который, казалось, окоченел от вынужденного безделья и скуки;
на нем вольное платье, но по привычке
шинель накинута
на плечи по-арестантски, и если он недавно вышел из тюрьмы, то
на столе у него валяется фуражка без козырька.