Неточные совпадения
Гаснут восковые свечи перед образами, сильнее пахнет воском, в полумраке красными огоньками мигают лампадки, народ начинает выходить из церкви. На клиросе высокий седой и кудрявый дьячок, по прозванию Иван Великий, неразборчивым басом бормочет
молитвы. Выходит батюшка, уже не в блестящей ризе, а в темной рясе, только с епитрахилью, становится перед царскими вратами. И бурно-весело, опьяненный радостью,
хор гремит...
Свет и простор главной, летней, церкви под высоким куполом (летняя церковь открывалась к заутрене под светлое воскресенье и снова закрывалась осенью, под покров). Широкий и высокий иконостас, веселые лучи солнца сквозь синий кадильный дым. Полный, праздничный
хор, звуки
молитв, гулко повторяющиеся под куполом...
Точно в каком-то полусне прошел весь остальной день для Дуни. После обеда воспитанницы снова пропели
хором молитву и, наскоро встав в пары, вышли из столовой в «одевальную», небольшую комнату, примыкающую к передней, где висели их косынки и пальто. Тут же стояли и неуклюжие кожаные сапоги для гулянья.
Неточные совпадения
Дьячок же между тем не переставая сначала читал, а потом пел попеременкам с
хором из арестантов разные славянские, сами по себе мало понятные, а еще менее от быстрого чтения и пения понятные
молитвы.
Говение окончилось под впечатлением этой сцены, и никогда впоследствии покаянная
молитва Ефрема Сирина не производила на меня такого действия, как в эти дни, когда ее произносил для нас Овсянкин в убогом старом храме, под низким потолком которого лилось пение растроганного кающегося молодого
хора…
Торжество началось
молитвой. В придворной церкви служили обедню и молебен с водосвятием. Мы на
хорах присутствовали при служении. После молебна духовенство со святой водою пошло в Лицей, где окропило нас и все заведение.
По
молитве ее в лесу место очищается; стоят перед нею
хоромы высокие, высоки рубленые, тесом крытые; в тех
хоромах идет всенощное пение; возглашают попы-диаконы славу божию, поют они гласы архангельские, архангельские песни херувимские, величают Христа царя небесного, со отцем и святым духом спокланяема и сославима.
Она началась непосредственно после вечерней переклички, «Зори» и пения господней
молитвы, когда время до сна считалось свободным. Как только раздавалась команда «разойтись», тотчас же чей-нибудь тонкий гнусавый голос жалобно взывал: «Ху-у-ух-рик!» И другой подхватывал, точно хрюкая поросенком: «Хухра, Хухра, Хухра». И целый многоголосый
хор животных начинал усердно воспевать это знаменитое прозвание, имитируя кошек, собак, ослов, филинов, козлов, быков и так далее.