Потому что дионисово «вино» само по себе — хотя бы, например, в виде творческого или
религиозного экстаза — входит также существенным элементом в живую жизнь.
А ведь он по-настоящему набожен и, я уверен, пойдет когда-нибудь в монахи и будет великим постником и молитвенником, и, черт его знает, каким уродливым образом переплетется в его душе настоящий
религиозный экстаз с богохульством, с кощунством, с какой-нибудь отвратительной страстью, с садизмом или еще с чем-нибудь вроде этого?
Она кончила свой гимн, а звуки, не переставая торжественно греметь и стонать под ее пальцами, мало-помалу перелились в иные тоны, которые дышали еще большим, почти фанатическим
религиозным экстазом, и снова зазвучал ее контральто:
Растущая душа стремилась пристроить куда-то избыток силы, не уходящей на «арифметики и грамматики», и вслед за жгучими историческими фантазиями в нее порой опять врывался
религиозный экстаз. Он был такой же беспочвенный и еще более мучительный. В глубине души еще не сознанные начинали роиться сомнения, а навстречу им поднималась жажда религиозного подвига, полетов души ввысь, молитвенных экстазов.
Неточные совпадения
Я никогда не чувствовал восторга и
экстаза слияния, ни
религиозного, ни национального, ни социального, ни эротического, но много раз испытывал
экстаз творчества, часто испытывал
экстаз разрыва и восстания.
В творчестве, в творческом
экстазе, в творческом вдохновении дан особый
религиозный опыт, опыт, отличный от типического опыта христианской аскетики, даже от опыта молитвы.
Наша
религиозная эпоха стоит под знаком осознания творческого подъема, творческого вдохновения и
экстаза как положительного
религиозного опыта, как пути
религиозного.
Вокруг его коляски выла от боли, страха и озлобления стиснутая со всех сторон обезумевшая толпа… У Боброва что-то стукнуло в висках. На мгновение ему показалось, что это едет вовсе не Квашнин, а какое-то окровавленное, уродливое и грозное божество, вроде тех идолов восточных культов, под колесницы которых бросаются во время
религиозных шествий опьяневшие от
экстаза фанатики. И он задрожал от бессильного бешенства.
Религия, которая останавливается на мистицизме и равнодушна к
религиозному познанию, дефектна, она склоняется, с одной стороны, к эвдемонизму, к услаждению своим мистическим
экстазом, а с другой — легко подпадает влиянию какой-либо церковной ортодоксии (в глазах Гартмана — смертный грех).