Неточные совпадения
В стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей из
мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону
тяжести обезбоженная природа».
«Если центр
тяжести переносят не в жизнь, а в «тот
мир», — говорит Ницше, — то у жизни вообще отнимают центр
тяжести. Великая ложь о личном бессмертии разрушает всякий разум, всякую природу в инстинкте; все, что есть в инстинктах благодетельного, споспешествующего жизни, ручающегося за будущность, — возбуждает теперь недоверие. Жить так, что нет более смысла жить, — это становится теперь смыслом жизни!»
В силу своей собственной косности и
тяжести мир как бы отваливается от Бога, подвергается «инволюции» [Обратное развитие, свертывание (лат.); «обратная эманация»; термин, аналогичный complicatio (свертывание) Николая Кузанского.], замыкается в себе, и постепенно гаснут в нем лучи райского богопознания и замирают райские песни.
Евангельской любви и беззаботности, столь неприспособленной к
тяжести мира, столь непослушной последствиям греха, напрасно было бы искать в этой морали.
Неточные совпадения
Она как будто очнулась; почувствовала всю трудность без притворства и хвастовства удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться; кроме того, она почувствовала всю
тяжесть этого
мира горя, болезней, умирающих, в котором она жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над собой, чтобы любить это, и поскорее захотелось на свежий воздух, в Россию, в Ергушово, куда, как она узнала из письма, переехала уже ее сестра Долли с детьми.
Тяжесть и скованность материального
мира как бы выделяется и переходит в машину.
Странник — свободен от «
мира», и вся
тяжесть земли и земной жизни свелась для него к небольшой котомке на плечах.
Творчество было для меня погружением в особый, иной
мир,
мир свободный от
тяжести, от власти ненавистной обыденности.
Идея, высказанная уже Чаадаевым, что русский народ, более свободный от
тяжести всемирной истории, может создать новый
мир в будущем, развивается Герценом и народническим социализмом.