Неточные совпадения
Какие-то странные звуки доходят до меня… Как будто бы кто-то стонет. Да, это — стон.
Лежит ли около меня какой-нибудь такой же забытый, с перебитыми ногами или с пулей в животе? Нет, стоны так
близко, а около меня, кажется, никого нет… Боже мой, да ведь это — я сам! Тихие, жалобные стоны; неужели мне в самом деле так больно? Должно быть. Только я
не понимаю этой боли, потому что у меня в голове туман, свинец. Лучше лечь и уснуть, спать, спать… Только проснусь ли я когда-нибудь? Это все равно.
Ну, и что же? Если я и проживу еще дней пять-шесть, что будет из этого? Наши ушли, болгары разбежались. Дороги
близко нет. Все равно — умирать. Только вместо трехдневной агонии я сделал себе недельную.
Не лучше ли кончить? Около моего соседа
лежит его ружье, отличное английское произведение. Стоит только протянуть руку; потом — один миг, и конец. Патроны валяются тут же, кучею. Он
не успел выпустить всех.
Неточные совпадения
Лютов говорил
близко, за тесной группой берез, несколько ниже тропы, по которой шел Клим, но его
не было видно, он, должно быть,
лежал, видна была фуражка Макарова и синий дымок над нею.
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью лоб и глаза, каскадом падающая на затылок и шею темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные волосы, осунувшиеся кости рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми
лежала такая бездна, а между тем они стояли так
близко друг к другу. В галерее их
не поставили бы рядом: в жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами на обе.
Вообще стрепет сторожек, если стоит на ногах или бежит, и смирен, если
лежит, хотя бы место было совершенно голо: он вытянет шею по земле, положит голову в какую-нибудь ямочку или впадинку, под наклонившуюся травку, и думает, что он спрятался; в этом положении он подпускает к себе охотника (который никогда
не должен ехать прямо, а всегда около него и стороною) очень
близко, иногда на три и на две сажени.
Зайца увидишь по большей части издали, можешь подойти к нему
близко, потому что
лежит он в мокрое время крепко, по инстинкту зная, что на голой и черной земле ему, побелевшему бедняку, негде спрятаться от глаз врагов своих, что даже сороки и вороны нападут на него со всех сторон с таким криком и остервенением, что он в страхе
не будет знать, куда деваться…
В эту ночь, последнюю перед началом действия, долго гуляли, как новобранцы, и веселились лесные братья. Потом заснули у костра, и наступила в становище тишина и сонный покой, и громче зашумел ручей, дымясь и холодея в ожидании солнца. Но Колесников и Саша долго
не могли заснуть, взволнованные вечером, и тихо беседовали в темноте шалашика; так странно было
лежать рядом и совсем
близко слышать голоса — казалось обоим, что
не говорят обычно, а словно в душу заглядывают друг к другу.