Неточные совпадения
Вся эта обстановка напоминала фон Зееману годы его юности, и он мысленно стал переживать эти минувшие безвозвратные годы, все испытанное им, все им перечувствованное, доведшее его до смелой решимости вызваться прибыть сегодня к графу и бросить ему в лицо жестокое, но,
по убеждению Антона Антоновича, вполне заслуженное им слово, бросить, хотя
не от
себя, а
по поручению других, но эти другие
были для него дороже и ближе самых ближайших родственников, а
не только этой «седьмой воды на киселе», каким приходился ему ненавистный Клейнмихель.
Но любить человека,
не забывая о своих обязанностях к ближним, идти с ним рука об руку
по тернистому пути, принося пользу окружающим, пожертвовать
собою и даже им для общего дела — что может
быть чище этой любви?
— Нет, ваше превосходительство, этого
не говорите, — расхрабрился новоиспеченный полковник, — какой уж тут правильно. Всем известно, что граф Алексей Андреевич царскою милостью
не в пример взыскан, а ведь того
не по заслугам
быть бы
не могло, значит,
есть за что, коли батюшка государь его другом и правою рукой считает, и
не от
себя он милости и награды раздает, от государева имени…
Не он жалует, а государь…
Николай Павлович побледнел: назначенное через два часа свидание, в связи с приездом отца Натальи Федоровны и его сватовством, хотя и стороной, снова подняло в душе идеалиста Зарудина целую бурю вчерашних сомнений. Как человек крайностей, он
не сомневался долее, что отец и дочь,
быть может,
по предварительному уговору — и непременно так, старался уверить он сам
себя — решились расставить ему ловушку, гнусную ловушку, — пронеслось в его голове.
По объявлении войны, когда сделаны
были военные распоряжения и русские войска двинулись к прусской границе, вдруг получено
было известие о полном поражении Пруссии. Обстоятельство, неприятное само
по себе,
было для нас тем более неприятным, что придавало делу другой оборот.
Не отказываясь от войны с Наполеоном, русские из союзников должны
были обратиться в главных деятелей, и вместо того, чтобы прогнать Наполеона за Рейн, должны
были заботиться о защите своих собственных границ.
— Примите, наконец, сей меч, которым должны отсекать страсти ваши, и ведайте, что общество соединенных братьев, в которое теперь вступили вы,
есть ничто само
по себе, если
не устремите воли своей к отысканию истины; послужите преддверием в пути, который жаждет открыть пробужденная совесть падшей души.
Оба они в один год сошли в могилу, почти следом за своей монархиней, когда их единственной дочери шел двадцать шестой год,
не оставив ей никакого состояния, кроме знатности и красоты. Последняя в тот романтический век
была сама
по себе хорошим капиталом,
не в том смысле, как понимается это выражение теперь, а действительным состоянием, обеспечивающим девушку на всю жизнь и делающим ее счастливой и довольной.
— Вот что, Михаил Андреевич, скажу я вам, — начал граф, когда Шумский вошел в его кабинет и остановился перед письменным столом, за которым сидел Аракчеев. — Вам, действительно, здесь трудно найти
себе занятие, а без дела жить скучно. В мире для вас все потеряно, но
есть еще место, где вы можете
быть полезным, если
не ближним, то,
по крайней мере, самому
себе. Ваша жизнь полна горьких заблуждений; пора бы подумать вам о своем спасении и загладить грехи вашей юности молитвою и покаянием.
Один из товарищей его
по службе и его лучший друг, граф Коновницын, поручик главного штаба гвардейской пехоты,
был вовлечен в тайное общество и со всем жаром юности усвоил
себе убеждения членов «Союза благоденствия» и даже
не скрывал перед своими друзьями своих стремлений и политических надежд.
«Я ласкал ее, — продолжал рассуждать сам с
собой граф, — но только тогда, когда у меня
было свободное время,
было желание, разве я мог разделять страсть этой огненной
по натуре женщины,
не естественно ли, что она изменяла мне?»
Наталья Федоровна «по-своему» торжествовала. Мы умышленно подчеркнули слово по-своему, так как в этом торжестве
не было и намека на удовлетворенное тщеславие, на эгоизм. Это торжество, как и все действия, поступки и даже мысли Натальи Федоровны
были торжеством, радостью исключительно за других, а
не за
себя.
С самого вступления нашего на всероссийский престол непрестанно мы чувствуем
себя обязанными перед Вседержителем Богом, чтобы
не только во дни наши охранять и возвышать благоденствие возлюбленного нами отечества и народа, но желая предуготовить и обеспечить их спокойствие и благосостояние после нас, чрез ясное и точное указание преемника нашего сообразно с правами нашего императорского дома и с пользами империи, мы
не могли, подобно предшественникам нашим, рано провозгласить его
по имени, оставаясь в ожидании,
будет ли благоугодно неведомым судьбам Божьим даровать нам наследника в прямой линии.
— Присягая покойному государю, — отвечал Гагарин, — мы присягали вместе и тому наследнику, который назначен
будет. Теперь мы
не имеем ввиду никакого акта, которым он назначал
себе наследника: следовательно, долг наш — обратиться к коренному закону 1797 года, а
по этому закону, при беспотомственной кончине императора, престол переходит к старшему после него брату.
— Слышу-с, барышня, слышу-с…
Будь по-вашему… сделаю…
себя не пожалею, а сделаю… Только
не дело вы затеваете… Скажет он все графу… помяните мое слово… Тем все и кончится…
Первый
был вне
себя и грозил стереть Зыбина, погубившего его сестру, с лица земли. Петр Валерьянович любил Мери, как называл он сестру, но поступок ее с матерью
был,
по его мнению, таков, что он,
по приезде в Москву,
не решился сказать за нее даже слова защиты, хотя часто думал о ней, но полагал, что она счастлива с любимым человеком, которого его мать пристрастно описывает мрачными красками.
Полковник Бутович лежал, прислонясь к стене, в сюртуке и белой жилетке, два ребра
были выворочены. У его ног лежал убитый штабс-лекарь Богоявленский. Далее поручик Панов. Последний лежал ничком в луже крови и хрипел. Один Забелин в забытье карабкался
по стене и,
будучи в силах еще держаться на ногах, ничего
не видя вокруг
себя, весь в ранах, поправляя волосы,
не переставал бранить поселян, которые насмехались над ним, подставляли ему зеркало, предлагая посмотреть на
себя.
Алексей Андреевич ровно ничего
не понимал: он
был глубоко убежден, что это труп Екатерины Петровны Бахметьевой, хотя
не мог уяснить
себе, как она, утопленная
по распоряжению Настасьи Минкиной семнадцать лет тому назад в проруби Невы, близ села Рыбацкого, как,
по крайней мере, рассказал ему со всеми подробностями Петр Федорович Семидалов — подневольный исполнитель злодейской воли покойной грузинской домоправительницы, могла очутиться на дне Волхова, по-видимому, недавно удавленная и брошенная в эту реку, а теперь ему читают подробные приметы, несомненно схожие с приметами утопленницы, и говорят, что она
не кто иная, как пропавшая без вести полковница Зоя Никитишна Хвостова, рожденная Белоглазова.
Грузинское имение
было отдано государем Николаем Павловичем новгородскому корпусу, вследствие духовного завещания графа, предоставившего в нем право и выражавшего просьбу государю, после его смерти назначить его наследника
по выбору и воле государя императора, если бы он при жизни
себе не назначил такового.