Неточные совпадения
Последние годы жизни императора Александра Павловича были омрачены горестными для его сердца
открытиями. Еще с 1816 года, по возвращении наших войск из заграничного похода, несколько молодых людей замыслили учредить у нас нечто
подобное тем тайным политическим обществам, которые существовали тогда в Германии.
Подобные открытия, подтверждаемые истинными друзьями поэта, должны были, конечно, придать ему более доверия к собственным силам, хотя на первый раз и не могли не огорчать его…
Чтобы быть справедливыми, надо заметить, что мысль о том, что
подобное открытие может убить ее младшую сестру, не приходила в голову княжне Маргарите. Быть может, она и не решилась бы на такую страшную игру, или же со стороны Николая Леопольдовича потребовалось бы более усилий склонить ее на такое преступление.
Неточные совпадения
Мы их уничтожали, курили трубки, слушали разные повести, рассказываемые наставником нашим о подвигах бурсаков на вечерницах и улицах в городе, ночных нападениях на бакчи и шинки за городом; извороты при
открытии и защите товарищей, и многое тому
подобное.
Недавно открыто
подобное изумительное явление не только в пчелиных матках, но и в рабочих пчелах, [Брошюра «Три
открытия в естественной истории пчелы», написанная незабвенным, так рано погибшим, даровитым профессором Московского университета, К. Ф. Рулье, напечатанная в Москве 1857 года.] доказывающее глубокую экономическую предусмотрительность природы.
Одновременно с
открытием подобного явления, о котором сейчас будет сказано, оно было замечено у шелковичной бабочки.]
Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей
подобного закала делать
открытия в области наук и общественной жизни…
Правда, что вместе с этим
открытием (предчувствия мои я могу считать и не предчувствиями, а проницательностию, и потому выводы этой проницательности принимать за
открытия) — и этим именно
открытием я наносил своему сердцу небольшую рану, потому что после вчерашнего вечернего созерцания Харитины Альтанской я уже снова начинал чувствовать, что во мне зашевелилось нечто
подобное тем возвышенным, конечно любовным, тревогам, какие я испытал в Твери.