Неточные совпадения
«Если бы пристроиться к какой-нибудь богатой старушке или еще лучше к замужней женщине средних
лет…» — мечтал он, глотая слюнки
от одного предвкушения благ земных, имеющихся очутиться в его власти в подобном положении.
Лишь к обеду княгини, или ужину князя все обязательно сходились к столу, по бокам которого, кроме нескольких лакеев, два казачка с громадными веерами из павлиньих перьев, отгоняли
летом от обедающих назойливых мух.
Рано лишившись матери, вкусив несколько
от французской премудрости в местном пансионе, открытом француженкой эмигранткой, она семнадцати
лет был полной хозяйкой и распорядительницей в отцовском неказистом домишке. Природа наделила ее выдающейся красотой, а пансионское воспитание склонностью к несбыточным мечтам и способностью строить воздушные замки, не вложив в молодое сердце никаких устойчивых нравственных правил.
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший в молодости в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был полковником, во время стоянки в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив
от своего громадного состояния несколько десятков тысяч, после четырех
лет роскошной жизни уже с женой, вышел в отставку и приехал с ней и четырехлетней дочкой Маргаритой в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.
Год рождения у князя сына почти совпал с
годом освобождения крестьян
от крепостной зависимости.
Совершенная блондинка, с золотисто-льняным цветом роскошных волос, с миниатюрной, но изящной фигуркой, прелестным личиком прозрачной белизны и нежным румянцем, с ангельским, каким-то не
от мира сего выражением, она была бесконечно доброй девушкой, обожающей своего старого отца и довольной своим положением, находясь за последние
годы безотлучно при нем, так как он уже несколько
лет не сходил с кресла на колесах, и ведя все домашнее хозяйство.
Рано лишившись матери, отдалившись, вследствие детской ревности,
от отца, она ушла в самое себя и зажила сперва детским воображением, извращенным в добавок ранним чтением книг из библиотеки ее отца, предоставленной всецело в ее распоряжение и состоявшей в переводных и оригинальных французских романов, сочинений французских философов и тому подобной умственной пищи наших бар тридцатых
годов.
Каким-то теплом, радушием и гостеприимством веет
от таких домиков, все реже и реже встречающихся на святой Руси, не только в столицах, но и в губернских городах. Они
год за
годом уступают место домам другого типа, — большим и красивым, но, увы, ни величина новых, ни вычурная красота их архитектурного стиля не могут скрыть
от глаз наблюдателя, что в основу их постройки положен не комфорт отжившего старого барства, а гешефт новых народившихся дельцов.
Первый урок этой судебной беззастенчивости получил Николай Леопольдович
от Левицкого в первый
год своего у него помощничества. Они отправились вместе на защиту в один из провинциальных городов, лежащих недалеко
от Москвы.
За чаем началась между друзьями задушевная беседа о пережитом, передуманном и перечувствованном в долгие
годы разлуки. Рассказ Карнеева, прожившего эти три
года прежней однообразной жизнью труженика науки, вдали
от общества,
от мира, полного соблазнов, не представлял из себя ничего выдающегося, не заключал в себе ни одного из тех романических эпизодов, которые яркими алмазами украшают воспоминания юности.
— Я не могу простить Константину Николаевичу, что он
летом отказал мне наотрез рекомендовать учителя для сына, — заметила она в разговоре, — передайте ему
от меня, что я этого ему никогда не забуду.
Перед ним на столе лежал ключ
от первого номера гостиницы «Гранд Отель» в Т., украденный им более пяти
лет тому назад.
Газета оказалась номером «Московских Ведомостей»
от 13 июня 187*
года, а статья, где были напечатаны имя, отчество и фамилия любимой им девушки — корреспонденцией из Т., состоявшая из подробного отчета о судебном заседании по делу княжны Шестовой.
Ни кучке местных жителей, собравшихся к прибытию парохода, ни взволнованным происшествием пассажирам отошедших
от пристани парохода и баржи не могло прийти и в голову, что им довелось быть свидетелями кровавого эпилога страшной жизненной драмы, начавшейся много
лет тому назад в Москве и что эти два трупа, лежащие рядом под рогожей на печальном, неприютном берегу сибирской реки, дополнили лишь серию других трупов близких им людей, похороненных в России, по которым победоносно прошел один человек.
Последний тоже отличал ее
от князька и княжен, во-первых из пренебрежения к их аристократическому происхождению, которое молодой энтузиаст считал почему-то непременно соединяющимся с врожденным скудоумием, и даже при них очень любил распространяться о вредном влиянии каст на умственное развитие представителей, а во-вторых и потому, что Александрина была несомненно красивее обеих княжен, из которых Софи была совершенно бесцветная блондинка, и лишь Анюта обещала быть пикантной, темной шатенкой, что блистательно и исполнила, когда ей пошел шестнадцатый
год.
Зоя Александровна, по мере того, как вырастали ее дочери, стала постепенно удалять
от них Александрину, приучать ее к новой должности быть камеристкой при своей особе, в чем и успела совершенно за два последних
года.
— Нет, не тогда, нынешним
годом он вас в апреле, идя
от обедни, у монастырской рощи встретил, окликнул даже вас, а вы
от него, как он говорит, точно
от чумы убежали…
Владелец этой газетки был мелкий аферистик, которых столичная жизнь плодит как грибы в дождливое
лето, пускавшийся, конечно без денег на фуфу, во всевозможные предприятия,
от делания цинковых кастрюль до издания газет включительно, и прогоравший во всем так же быстро, как и изобретенные им кастрюли.
— Простите, простите меня!.. — простонал он. — Я три
года мучаюсь и не нахожу себе места
от угрызений совести за это преступление моей юности. Три
года ношу я в сердце образ и благословляю день нашей настоящей встречи, дающей мне возможность искупить перед вами мою вину, искупить какими угодно жертвами, ценою моей жизни.
Еще во время поездки всего княжеского семейства в именье брата, князя Ивана, в то
лето, когда он неожиданно умер ударом, дела князя Василия были крайне запутаны: на имениях лежали неоплатные долги, и главною целью посещения брата был расчет со стороны бившегося как рыба
от лед князя Василия, находившегося накануне полного разорения, на родственную помощь.
Не прошло и десяти
лет, как
от этих капиталов не осталось даже приятного воспоминания; снова явились долги, и в опекунские отчеты вошел не присущий им фантастический элемент.
Старшая дочь Агнесса семнадцати
лет вышла замуж за саперного офицера, но
года через четыре разошлась с ним и снова приютилась с трехлетним сыном Володей под крылышко матери. В момент нашего рассказа ей шел двадцать шестой
год и она уже
года четыре как не жила с мужем. Кто из обоих супругов был виноват в размолвке решить, как это обыкновенно бывает, было весьма затруднительно: иные говорил, что она ушла
от него, другие, что он ее бросил.
«Значит, — думал он, — произошла полная огласка его подвигов за последний
год; если отец мог избрать только такой крайний путь для спасения его
от позора, да и не его лично, а своего имени, значит пощады
от отца ему ждать нечего — надо приготовиться ко всему».
Широкая густая аллея вела к подъезду дома
от литых чугунных ворот, на чугунных же столбах которых возвышались два огромных фонаря, зажигавшиеся лишь несколько раз в
год, в высокоторжественные дни; обыкновенно же в девять часов вечера эти массивные ворота уже запирались.
На другой день Николай Леопольдович доставил главноуправляющему графини Завадской, как условленную, или лучше сказать потребованную им сумму, так и прошение
от имени графини Варвары Павловны, в котором она ходатайствовала о назначении над родным племянником ее князем Владимиром Александровичем Шестовым опеки за расточительность и просила о назначении опекуна, лично ей известного, отставного поручика Александра Алексеевича Князева, к которому питает полное доверие — сама же лично она не принимала на себя опеку над племянником лишь за преклонностью
лет.
С покойным писателем и драматургом жила несколько
лет, как это принято называть, в гражданском браке Ольга Александровна и имела
от него ребенка — девочку.
В этот расчет, впрочем, входило содержание князя Шестова без уменьшения ему выдач и Пальм-Швейцарской только в течение двух
лет — время, в которое Николай Леопольдович надеялся
от них отделаться совершенно.
Они — эти люди, не прилагая никакого труда, пользуясь лишь счастливо совпавшими для них обстоятельствами, заберут, если не все, то львиную долю его барышей, барышей, полученных
от обдуманно веденного в течении нескольких
лет дела.
Определить его
года по оплывшему
от беспробудного пьянства лицу, с потерявшими всякое человеческое выражение чертами и мутным, бесмысленным взглядом изжелто-серых глаз было затруднительно, и лишь появившаяся в редких определенного цвета волосах на голове и бороде седина и громадная лысина указывали, что он прожил, по крайней мере, четыре десятка
лет.
Этим убеждением князя в таинственном исчезновении вместе с Луганским его бывшего опекуна вскоре воспользовался Гиршфельд, решивший открыть перед Шестовым свои карты. Он уже переехал в Петербург, а князь все еще продолжал жить на даче. Последнего задержала болезнь Агнессы Михайловны, разрешившейся недавно
от бремени вторым ребенком — девочкой. Первому — мальчику шел уже второй
год. Наконец, она достаточно оправилась для возможности переезда.
«Прожив тут не только
год, а месяц, даже непьющий до того человек, сопьется с кругу
от скуки», — мелькнуло в голове Гиршфельда.
Предоставив всецело своей жене выслушивать комплименты и любезности, рассыпаемые щедрою рукою представителями и представительницами высшего петербургского света по адресу его миллионов, он большую часть
года находился за границей, где, как и дома, свободное
от дела время отдавал своей громадной библиотеке, пополняемой периодически выходящими в свет выдающимися произведениями как по всем отраслям знания, так и по литературе.
Появление на похоронах князя ненавистной ей. Александрины открыло ей глаза. Она поняла, почему сын не намерен покидать Петербурга. Она — эта женщина, несколько
лет уже составлявшая кошмар княгини, была здесь — в одном с ней городе. Поведение сына в церкви, о котором она узнала из светских толков, доказывало, что он далеко не излечился, как она надеялась,
от своей пагубной страсти. Княгиня же была бессильна против этой женщины, отнимающей у нее ее любимца.
Гиршфельд нашел нужным в виду все продолжавшегося над ним следствия провести это
лето белее скромным образом и в более уединенной местности, так как состояние его духа день ото дня становилось тревожнее, хотя из Москвы и получено было известие о прекращенни местным прокурорским надзором дела по обвинению его в убийстве Князева, в виду объяснения самого покойного, записанного в скорбном диете Мариинской больницы, но
от петербургского прокурорского надзора, видимо, ему не предстояло отделаться так легко и скоро.
Бывший присяжный поверенный Николай Леопольдович Гиршфельд на основании вердикта присяжных заседателей, был присужден к лишению некоторых лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и ссылке на житье в Архангельскую губернию, с воспрещением всякой отлучки
от места, назначенного ему для жительства в течение трех
лет.