Неточные совпадения
С одной стороны она сознавала всю неприглядность, всю мелочность, всю суету такой неутолимой тщеславной жажды, стараясь не признаваться в ней даже самой
себе, объясняя свои поступки, для которых эта жажда была единственным рычагом, иными, более благовидными и даже высокими мотивами, как желание учиться, любовь
к ближним и тому подобное, а между тем, с другой, чувствовала, что эта жажда растет, настойчивее и настойчивее требует своего удовлетворения, и «годы», выражаясь словами поэта, «
проходят, все лучшие годы».
Николай Леопольдович, в сопровождении Володи,
прошел в библиотеку и, взяв последнюю книгу «Русского Вестника», проводил своего ученика, уже простившегося после чая с матерью, до его комнаты, передал его с рук на руки Дементьевичу и, пожелав обоим покойной ночи, отправился
к себе.
Проходя через кабинет, он вспомнил, что, идя
к больному, он невольно взглянул на то место, где висел портрет Лиды, который он теперь держал в своих руках, и удивился, что место было пусто — портрета не было — он не знал, что Шатов велел перенести его
к себе в спальню.
Не
прошло и четверти часа, как он уже мчался по направлению
к Пречистенке и сидя в санях сильно жестикулировал и все что-то бормотал. Удивленный кучер даже несколько раз обернулся и подозрительно посмотрел на разговаривающего с самим
собою барина. Он видел его в таком состоянии в первый раз. Выскочив из саней у подъезда дома, где жили Шестовы, он сильно дернул за звонок в половину княгини. — Дома? — спросил он отворившего ему лакея.
До того времени, когда он сам пристегнул
себя к русской журналистике, сначала в качестве газетного отметчика полицейских происшествий, а затем кропателя сценок, рассказов и даже фельетониста, Петухов
прошел массу разнообразных специальностей, перепробовал много разнородных занятий.
— Я выеду вслед за княгиней с тем поездом, который приходит в Т. утром,
сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях в пригородный монастырь. Ты велишь разбудить
себя у Фальк пораньше и поедешь туда
к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на столе у постели княгини. Поняла?
— Ты с ума
сошла, моя дорогая, чтобы я, зная твое происхождение, зная, наконец, твое воспитание и образование, которым,
к слову сказать, могла бы позавидовать любая из княжен Гариных, чтобы я, повторяю, сделала бы тебя своей прислугой, почти горничной. Да я всю жизнь не простила бы
себе этого! Я ведь не княгиня Зоя — эта бессердечная, ходячая статуя!..
Прошло несколько дней. Раз, вечером, Ольга Петровна пригласила
к себе в кабинет Александрину.
Прошло около месяца. Гиршфельд только что вернулся из Москвы, куда ездил для окончания последних дел и решил наконец приступить
к «шестовскому» делу. Время казалось ему самым удобным. Князь Владимир в блаженстве, около своей ненаглядной Агнессочки, и, считая Николая Леопольдовича главным устроителем этого блаженства, слепо верил в его дружбу. Ни малейшее сомнение в уме, практичности и честности его поверенного не могло закрасться в его душу. Гиршфельд вызвал его
к себе «по делу».
О. Иоанн не заставил
себя долго ждать. Через несколько дней после отправки письма,
к подъезду княжеского дома подъехала карета, по следам которой бежала толпа народа, и из нее вышел о. Иоанн. Благословляя по обе стороны собравшуюся у подъезда толпу, он
прошел в швейцарскую и приказал доложить о
себе княгине. Она приняла его в комнате, смежной со спальней больного.
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже
сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате, говоря о разных пустяках и не будучи в силах спросить, что хотел.
Неточные совпадения
— Поди, поди
к Mariette, — сказала она Сереже, вышедшему было за ней, и стала
ходить по соломенному ковру террасы. «Неужели они не простят меня, не поймут, как это всё не могло быть иначе?» сказала она
себе.
Проходя в первый раз мимо отделения Вронского, он заметил, что окно было задернуто. Но
проходя в другой раз, он увидал у окна старую графиню. Она подозвала
к себе Кознышева.
Левин ничего не ответил. Выйдя в коридор, он остановился. Он сказал, что приведет жену, но теперь, дав
себе отчет в том чувстве, которое он испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она не
ходила к больному. «За что ей мучаться, как я?» подумал он.
Еще в первое время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил
себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал
себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда
прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем.
Пройдет время, и я буду
к этому равнодушен».
Вронский не слушал его. Он быстрыми шагами пошел вниз: он чувствовал, что ему надо что-то сделать, но не знал что. Досада на нее за то, что она ставила
себя и его в такое фальшивое положение, вместе с жалостью
к ней за ее страдания, волновали его. Он
сошел вниз в партер и направился прямо
к бенуару Анны. У бенуара стоял Стремов и разговаривал с нею: