Неточные совпадения
— Будь благоразумнее и этого не случится. Поверь мне,
что княжна мне сама по себе совершенно не нужна. Она нужна мне, как средство. Я желаю заслужить полное доверие князя,
сделаться даже в будущем
его поверенным. Я только для тебя согласился быть учителем. С зимы я займусь адвокатурой. Как поверенный князя, я могу спокойно приезжать сюда по делам, даже гостить, мы будем видиться чаще. Я буду, кроме того, на страже интересов любимой женщины, т. е. твоих.
—
Он серьезно болен, — печально отвечал Шатов, — кроме паралича ноги у
него болезнь сердца. Бывший с
ним сегодня перед обедом припадок меня очень беспокоит. Я боюсь,
что княжна Лидия Дмитриевна скоро
сделается сиротою.
Искренность тона княжны нашла себе полное отзвучие в сердце Ивана Павловича, и
оно откликнулось на этот наивный призыв к дружбе.
Он сразу почувствовал,
что не только готов
сделаться, но уже
сделался другом этой очаровательной девушки.
— Но
что же с вами
делается? Доверьтесь мне, как другу… — опустил
он под взглядом княжны глаза.
Карнеев, уже
сделавшись послушником, несколько раз заходил к Антону Михайловичу, но все попадал,
что называется, не в час — то больной спал, то был в пароксизме. Спустя месяц после похорон Лиды, Иван Павлович зашел к Шатову и застал
его в сознании.
Он издал книжку своих рассказов и имел довольно громкое имя в газетном мире,
сделался заправским литератором,
что, впрочем, не мешало
ему собирать дань с купечества, но сравнительно более крупную.
— Пишите мне все,
что там
делается: я очень интересуюсь жизнью Зины и Марго! Я так люблю
их! — были последние слова Ольги Петровны при прощании с Александриной.
— Подождите, — остановила она
его. — Ну, хорошо, я приму ее, положу ей триста рублей месячного жалованья. Я слышала от Марина,
что она хорошая актриса на молодые роли; но зачем же я поеду сама просить ее? Это унижение! Этого не
делается…
Надо заметить,
что, выходя замуж, она далеко не любила своего жениха; не полюбила она
его и тогда, когда
он стал ее мужем: она хотела лишь
сделаться замужней женщиной, — барыней, хотя бы в миниатюре,
чего и достигла.
С тою же целью познакомился
он несколько лет тому назад и с Боровиковыми; но у
них с Марьей Викентьевной произошло то,
что весьма метко определяется русской поговоркой: «нашла коса на камень», и
он сделался постоянным гостем и другом ее семейства, платясь за это сам и откинув самую мысль о задатке.
«
Что с ней
делается? — задавал
он себе вопрос. — Или мне только кажется — это все моя проклятая подозрительность. Нет, не может быть, я слишком хорошо знаю людей, она что-то задумала».
— Точно так! — ухмыльнулся швейцар. — Именно
что главный потому
что все по ихнему
делается,
что не захочет — умел
их сиятельству в душу влезть.
— На все
что хотите уговорит — примеры бывали, точно глаза
их сиятельству отведет и все по ихнему
делается.
— Я совсем не хочу вас губить, — резко отвечала она. —
Что мне за радость, но я и не хочу терять средства к жизни из-за какого-нибудь писаки.
Делайтесь с
ним как знаете, это не мое дело, но я требую, слышите, требую, чтобы вы меня обеспечили от всяких случайностей.
— А я на вашу просьбу моей руки для князя Виктора, — снова начала Пальм-Швейцарская, — отвечу то же,
что ответила
ему в Москве в первое наше свидание после насильственной разлуки: актриса Пальм-Швейцарская отказывается
сделаться княгинею Гариной. Я хотела иметь удовольствие повторить вам лично, ваше сиятельство!
Князь остолбенел и поглядел на мать помутнившимся взглядом. Зоя Александровна в коротких словах начала передавать
ему перенесенную сцену. Она, впрочем, не окончила рассказа. Воспоминания о пережитом унижении были так свежи и потрясающи,
что с ней
сделался вторичный обморок, ее уложили в постель. Виктор машинально отправился к себе в кабинет.
Это была первая женщина, которую Симон видел совсем близко, и эта близость поднимала в нем всю кровь, так
что ему делалось даже совестно, особенно когда Серафима целовала его по-родственному. Он потихоньку обожал ее и боялся выдать свое чувство. Эта тайная любовь тоже волновала Серафиму, и она напрасно старалась держаться с мальчиком строго, — у ней строгость как-то не выходила, а потом ей делалось жаль славного мальчугана.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт
его знает, не знаешь,
что и
делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Я раз слушал
его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать,
что с
ним сделалось.
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай
его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, //
Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан
ему: одел
его — // И
сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов,
они рассудили,
что на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет
его и в вознаграждение не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать, не
сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и
сделалась тверда, как камень, так
что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее,
что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные
ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в город и наполняла улицы.