Неточные совпадения
Начинались
дни, иногда даже недели, когда
князь запирался в свою комнату и ложился на диван, небритый, немытый, растрепанный, сгорбленный, в поношенном халате и в утренних туфлях на босу ногу.
Сам
князь чувствовал приближение этих
дней. Достаточно было малейшей незначительной причины, чтобы ускорить их приближение…
— Послушайте… это что-нибудь да не так; не далее как несколько часов тому назад я получил официальное донесение о смерти
князя, убитого на дуэли, в доме его родителей… Княгиня Зинаида Сергеевна была здесь не более как с час времени, желала видеть светлейшего и просить как-нибудь затушить это
дело… Она приехала прямо от только что охладевшего трупа сына, горе ее не поддается описанию…
— Подумай об этом, милая Зина, — продолжала графиня. —
Дело идет о жизни и смерти почти юноши, одно твое слово может спасти или погубить его… Признаюсь тебе, что я дала ему слово, что уговорю тебя на это свидание… Это мой долг, а то бы он еще вчера наделал глупостей, которые могли кончиться смертью его или
князя.
Весть о самоубийстве офицера на Васильевском острове, доложенная в тот же
день государыне полицмейстером, облетела быстро весь город и достигла графини Переметьевой и
князя и княгини Святозаровых — этих трех лиц, которые знали более по этому
делу, нежели петербургская полиция.
Князь между тем в муках своих страшных сомнений не имел покоя ни
днем ни ночью.
Второе он даже доказал на
деле, спас тонувшего
князя, когда последний еще был мальчиком.
Будущему «великолепному
князю Тавриды» приходилось в это время занимать неподходящие должности и делать страшные скачки от одного
дела к другому.
Заподозренных окружающих княгиню арестуют, начнут от них допытываться истины и, быть может, даже наверное, допытаются. Конец обнаруженной нити доведет до него, Степана, и до самого
князя, а таким
делам и сама государыня не потатчица, не посмотрит на сиятельное лицо, а упечет туда, «куда Макар и телят не гонял!»
Степан Сидорович, несмотря на далекий путь, все еще действительно не обмозговал, как безопаснее устроить порученное ему
князем страшное
дело.
С его души на самом
деле спала страшная тяжесть. Исполнить волю
князя теперь было более чем возможно.
Еще более нелюдимый и угрюмый
князь Андрей Павлович Святозаров
разделил, после отъезда своей жены, свою жизнь между службой и сыном.
Замечание
князя Андрея Павловича относительно того, что Дарья Васильевна Потемкина проболтается или напишет сыну, который может довести все это до сведения начальства, а может быть, и самой царицы, произвело на Степана гораздо более впечатления, нежели на
князя, которому пришло это соображение в голову, и лишило камердинера сладости отдохновения после исполненного трудного
дела.
К подъезду Зимнего дворца, ведущего в апартаменты, отведенные светлейшему
князю Григорию Александровичу Потемкину, то и
дело подъезжают новые.
Князь оглядел его и говорит: «
Дело,
дело, помню… помню…
На другой
день он приехал к
князю и хотел войти к нему в кабинет, но перед ним вырос лакей.
С этого времени
князь на самом
деле никогда уже не принимал зазнавшегося непрошенного советчика.
Князь узнал об этом лишь на другой
день, когда велел ювелиру оценить каменья.
— Это будет не простая война, — восклицал
князь, — а новый российский крестовый поход, борьба креста и луны, Христа и Магомета. Чего не сделали, не довершили крестоносцы, должна сделать, довершить Россия с Великой Екатериной. Я здесь, в груди моей, ношу уже давно уверенность, что Россия должна совершить это великое и Богу угодное
дело — взять и перекинуть луну через Босфор, с одного берега на другой, в Азию.
Лелея эту мысль,
князь постепенно проводил ее в жизнь, подготовляя все для ее осуществления на
деле.
Кроме того, письмо является опровержением ходившего при его жизни мнения завистников, перешедшего, как это всегда бывает, в историю, что он успел настолько «обойти» государыню, что она не видела его злоупотреблений ее доверием, не видела самоуправства
князя в
деле ее управления.
Благодаря неусыпной энергии светлейшего
князя Григория Александровича Потемкина, это великое
дело было окончено без войны и потерь.
Граф Сегюр терял в Потемкине свою главную опору, и, зная, что Ермолов скорее повредит ему, нежели поможет, так как считает его другом
князя, опасался за успех своего
дела.
— Я примусь за
дело, и вы, любезный
князь, увидите, что, благодаря ласке хозяина типографии, я кой-как поднаторел в его
деле.
Князь немедленно после этого разговора принял все меры для приведения Крыма в самое цветущее состояние. Не щадя ни денег, ни трудов, отправил он туда множество людей, заставил их работать и
днем и ночью.
Князь Андрей Павлович сидел неподвижно и хотя, казалось, смотрел на своего бывшего камердинера и слушал его, на самом
деле мысли его были далеко от лежавшего у его ног Степана, или лучше сказать, он не в силах был сосредоточиться на какой-нибудь определенной мысли. Они какими-то обрывками мелькали в его голове, не слагаясь ни в какую определенную форму.
Все судебно-полицейские формальности и даже панихиды —
князь был признан лишившим себя жизни в помрачении ума — были совершены в отсутствии княгини Зинаиды Сергеевны, с которой то и
дело происходили истерические припадки.
Весть о самоубийстве
князя Андрея Петровича Святозарова с быстротою молнии облетела Петербург и заняла на несколько
дней праздные умы столичного великосветского круга.
Ей доставили справку, что он умер в
день похорон
князя Андрея Павловича.
Князь был в постели, но княгиня настойчиво потребовала, чтобы ему о ней доложили, так как она приехала по неотложно важному
делу.
Занятый осуществлением своих колоссальных проектов и разрешением государственных
дел выдающейся важности и бесчисленными романтическими интригами, светлейший
князь Григорий Александрович не забывал заботиться и об устройстве судьбы своих племянниц — сестер Энгельгардт.
На другой
день, надев парадный мундир, во всех орденах, окруженный блестящим штабом,
князь отправился осматривать только что заложенный на берегу Черного моря редут, почти под самыми стенами Очакова.
Головатый на другой
день явился с рапортом к
князю.
Надо заметить, что многие адъютанты только числились состоявшими при светлейшем
князе, что считалось высокою честью, но в
дело он их не употреблял и даже некоторых совершенно не знал ни в лицо, ни по фамилии.
Через несколько
дней Яковкин был вымыт, выхолен и одет щегольски в кафтан из тонкого сукна, подпоясан шелковым кушаком, в козловых сапогах с напуском и рубашке тонкого александрийского полотна с косым, обложенным позументом, воротом, на котором блестела золотая запонка с крупным бриллиантом. В таком виде он был представлен
князю Бауром.
Князь, как мы уже имели случай заметить, был очень набожен и не приступал ни к какому
делу без молитвы. Любимым предметом его беседы было богословие, которое он изучил очень основательно.
Через несколько
дней, при утверждении доклада о наградах за очаковский штурм, государыня приказала выбить медаль с изображением
князя и пожаловала ему, «в доказательство своей справедливости к благоразумному предводительствованию им екатеринославской армией», фельдмаршальский жезл, украшенный лаврами и алмазами, и золотую шпагу, тоже с алмазами и с надписью: «командующему екатеринославскою сухопутною и морскою силою, успехами увенчанному».
На другой
день, рано утром, когда еще
князь был в постели, дьячок был позван к нему в спальню.
Дело могло принять дурной оборот для молодого
князя.
— Что, ваша светлость, разве я не прав? От меня ничего не укроется… Жениться, кажется,
князю Святозарову на любовнице Потемкина не приходится… А ведь я и женю… Это убьет твою мать. Слышишь… женю… Это светский скандал… Похуже, чем
дело Безбородко…
Сообразно с этим планом,
князь разделил вверенные ему войска, численность которых превосходила 150 000 человек, на две части.
Князь Потемкин, далеко не уклонявшийся от мирных переговоров с турками, считал за лучшее выждать, какой оборот примут
дела в Константинополе, вследствие перемены правительства.
Распечатать и развернуть его было для
князя делом одной минуты, но вот беда — оно было написано по-турецки.
Посылая
князю эти медали государыня, между прочим, писала ему: «Я в них любовалась как на образ твой, так и на
дела того человека, в котором я никак не ошиблась, знав его усердие и рвение ко мне и к общему
делу, совокупленное с отличными дарованьями души и сердца».
Когда на другой
день Линев явился к
князю, последний пристально посмотрел на него, снова поморщился и сказал...
«Невинность не терпит оправдания; всякий имеет свою систему, так и по службе я имею свою. Мне не переродиться и поздно! Светлейший
князь! Успокойте остатки моих
дней!.. Шея моя не оцарапана — чувствую сквозную рану, — тело мое изломано. Я христианин, имейте человеколюбие! Коли вы не можете победить свою немилость, удалите меня от себя. Но что вам сносить от меня малейшее беспокойство. Добродетель всегда гонима. Вы вечны, мы кратки».
На другой
день, когда метрдотель принес ему счет, простиравшийся за тысячу рублей, он подписал на нем: «Я ничего не ел» и отправил
князю.
Кроме этого государственного
дела у
князя было в Петербурге еще
дело личное…
Дни шли за
днями. Наконец ночью появился экипаж Потемкина. Жители окружили его. Но на их беду,
князь дремал и не велел себя тревожить и останавливаться в городе.
Василий Степанович Попов, отлично изучивший все привычки светлейшего, никогда и ни в каком случае не начинал говорить первым и не осмеливался напоминать ему о каком-либо
деле, которое он почему бы то ни было медлил исполнять, потому что
князь, никогда и ничего не забывавший, терпеть не мог напоминаний.