Глеб Алексеевич провожал Дарью Николаевну накануне поздним вечером, а потому, въехав днем в Сивцев Вражек, не мог сразу ориентироваться и найти заветный домик, куда стремился
всем своим существом. Пришлось обратиться с вопросом к попадавшимся пешеходам. Два-три человека отозвались незнанием. Наконец, им встретился какой-то старичок в фризовой шинели.
Неточные совпадения
Когда он подхватил в
свои могучие объятия упавшую от удара Дарью Николаевну и почувствовал, что он держит не задорного, драчливого молокососа-мальчишку, а девушку,
все существо его вдруг задрожало от охватившей его страсти, и он понес ее бесчувственную к
своим саням, крепко прижимая к себе ее, перетянутый кушаком, гибко извивающийся стан. Ему надо было много силы воли, чтобы выпустить ее из
своих объятий и положить в сани.
Она решила остановить на нем
свой выбор, тем более, что Глеб Алексеевич ей нравился, что его тихий и ласковый нрав производил во
всем ее
существе какую-то сладострастную истому.
Увы, с брачной жизнью ей действительно пришлось «стерпеться», но не довелось «слюбиться». Господь Бог, видимо, требует иных, взаимных чувств для благословенного брака, а потому близкие только физически супруги остались бездетными.
Свою материнскую нежность на склоне лет Глафира Петровна расточала на двух
все же, хотя и отдаленных, близких ей
существ, Косте и Маше. Она чувствовала, что ей не дождаться их зрелого возраста, а потому их будущность доставляла ей немало горьких минут житейской заботы.
Страннее
всего то, что Афимья не переставала, по-прежнему, первое время любить
свою барышню, а затем и барыню, ни на минуту не сомневаясь в ее гораздо большем праве стать близким
существом к Глебу Алексеевичу Салтыкову.
Но шли годы. Дети развивались физически и наступил момент, когда они вышли из положения «средних
существ» и почувствовали
свою разнополость. Первая насторожилась в этом смысле Маша, когда ей пошел четырнадцатый год. Детей, за год перед этим, разместили по разным комнатам, к великому их обоих огорчению, и Маша первая сознала
всю целесообразность этой принятой старшими меры.
Всепоглощающее чувство любви к первой охватило
все существо молодого человека и рядом с ним в его душе появилось чувство омерзения к этой толстой, безнравственной бабе, подсылающей к нему
свою горничную и старающейся купить его чувство подачками.
— Да к чему ты это говоришь-то? — как-то застонал Василий Назарыч, и, взглянув на мертвенную бледность, разлившуюся по лицу дочери, он понял или, вернее, почувствовал
всем своим существом страшную истину.
И во сне Ришелье несколько раз осторожно и с благоговением приподнимал осчастливленную ногу, точно эта нога составляла уже не часть его тела, а сам он составлял
всем своим существом только ничтожный придаток к этой ноге.
Неточные совпадения
— Только эти два
существа я люблю, и одно исключает другое. Я не могу их соединить, а это мне одно нужно. А если этого нет, то
всё равно.
Всё,
всё равно. И как-нибудь кончится, и потому я не могу, не люблю говорить про это. Так ты не упрекай меня, не суди меня ни в чем. Ты не можешь со
своею чистотой понять
всего того, чем я страдаю.
Наступило молчание. Она
всё чертила мелом по столу. Глаза ее блестели тихим блеском. Подчиняясь ее настроению, он чувствовал во
всем существе своем всё усиливающееся напряжение счастия.
Слова эти и связанные с ними понятия были очень хороши для умственных целей; но для жизни они ничего не давали, и Левин вдруг почувствовал себя в положении человека, который променял бы теплую шубу на кисейную одежду и который в первый раз на морозе несомненно, не рассуждениями, а
всем существом своим убедился бы, что он
всё равно что голый и что он неминуемо должен мучительно погибнуть.
А между тем в
существе своем Андрей Иванович был не то доброе, не то дурное
существо, а просто — коптитель неба. Так как уже немало есть на белом свете людей, коптящих небо, то почему же и Тентетникову не коптить его? Впрочем, вот в немногих словах
весь журнал его дня, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер.
Поверяя богу в теплой молитве
свои чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы
все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют слезы и участие живого
существа, она клала себе на постель
свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее
свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».