Григорий Лукьянович остановился. Иоанн, опершись на костыль, сидел на самом
краю кресла, каждую минуту готовый снова вскочить с него, и глядел на Малюту помутившимся взглядом.
Поверьте, — продолжала она, тихонько поднимаясь с полу и садясь на самый
край кресла, — я часто думала о смерти, и я бы нашла в себе довольно мужества, чтобы лишить себя жизни — ах, жизнь теперь для меня несносное бремя! — но мысль о моей дочери, о моей Адочке меня останавливала; она здесь, она спит в соседней комнате, бедный ребенок!
«Вот дурак, — думал я про него, — мог бы провести приятно вечер с милыми родными, — нет, сидит с этим скотом; а теперь время проходит, будет уже поздно идти в гостиную», — и я взглядывал из-за
края кресла на своего друга.
Отец Яков кашлянул в кулак, неловко опустился на
край кресла и положил ладони на колени. Малорослый, узкогрудый, с потом и краской на лице, он на первых же порах произвел на Кунина самое неприятное впечатление. Ранее Кунин никак не мог думать, что на Руси есть такие несолидные и жалкие на вид священники, а в позе отца Якова, в этом держании ладоней на коленях и в сидении на краешке, ему виделось отсутствие достоинства и даже подхалимство.
Под ее разжигающе-вызывающими взглядами проснулась его животная натура. Желание обладать ею, и как можно скорее, было единственною его мыслью. Он даже подвинулся на
край кресла и перегнулся к ней через стол.
Неточные совпадения
Огни свеч расширили комнату, — она очень велика и, наверное, когда-то служила складом, — окон в ней не было, не было и мебели, только в углу стояла кадка и на
краю ее висел ковш. Там, впереди, возвышался небольшой, в квадратную сажень помост, покрытый темным ковром, — ковер был так широк, что концы его, спускаясь на пол, простирались еще на сажень. В средине помоста — задрапированный черным стул или
кресло. «Ее трон», — сообразил Самгин, продолжая чувствовать, что его обманывают.
Прищурясь, вытянув шею вперед, он утвердительно кивнул головой кому-то из депутатов в первом ряду
кресел, показал ему зубы и заговорил домашним, приятельским тоном, поглаживая левой рукой лацкан сюртука,
край пюпитра, тогда как правая рука медленно плавала в воздухе, как бы разгоняя невидимый дым.
Как только присяжные уселись, председатель сказал им речь об их правах, обязанностях и ответственности. Говоря свою речь, председатель постоянно переменял позу: то облокачивался на левую, то на правую руку, то на спинку, то на ручки
кресел, то уравнивал
края бумаги, то гладил разрезной нож, то ощупывал карандаш.
Солнце садилось великолепно. Наполовину его уж не было видно, и на
краю запада разлилась широкая золотая полоса. Небо было совсем чистое, синее; только немногие облака, легкие и перистые, плыли вразброд, тоже пронизанные золотом. Тетенька сидела в
креслах прямо против исчезающего светила, крестилась и старческим голоском напевала: «Свете тихий…»
Он сидел на кожаных, старинных, каких-то диковинных
креслах, везде по
краям унизанных медными шишечками…