…Вот клубится // Пыль. Все ближе… Стук шагов, //
Мерный звон цепей железных, // Скрип телег и лязг штыков. // Ближе. Громче. Вот на солнце // Блещут ружья. То конвой; // Дальше длинные шеренги // Серых сукон. Недруг злой, // Враг и свой, чужой и близкий. // Все понуро в ряд бредут, // Всех свела одна недоля, // Всех сковал железный прут…
Это было похоже на то, что бывает иногда у курящих людей, которым случайная затяжка папиросой на улице вдруг воскресит на неудержимое мгновение полутемный коридор со старинными обоями и одинокую свечу на буфете или дальнюю ночную дорогу,
мерный звон бубенчиков и томную дремоту, или синий лес невдалеке, снег, слепящий глаза, шум идущей облавы, страстное нетерпение, заставляющее дрожать колени, — и вот на миг пробегут по душе, ласково, печально и неясно тронув ее, тогдашние, забытые, волнующие и теперь неуловимые чувства.
Неточные совпадения
Сердце его разрывалось от этого
звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто в нем звучало последнее прощание Елены, и когда
мерные удары, сливаясь в дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
А поезд летел, и
звон,
мерный, печальный, оглашал то спящие ущелья, то долины, то улицы небольших городов, то станции, где рельсы скрещивались, как паутина, где, шумя, как ветер в непогоду, пролетали такие же поезда, по всем направлениям, с таким же
звоном, ровным и печальным.
И так, почти до ужина, поблескивая зоркими, насмешливыми глазами, старый Кожемякин поучал сына рассказами о прошлых днях. Тёплая тень обнимала душу юноши, складные рассказы о сумрачном прошлом были интереснее настоящего и, тихонько, незаметно отводя в сторону от событий дни, успокаивали душу музыкою
мерной речи,
звоном ёмких слов.
Совсем рассвело. В сенях уставщицы раздался серебристый
звон небольшого колокольчика. Ударили девять раз, затем у часовни послышался резкий звук деревянного била.
Мерные удары его разносились по обители. Вдалеке по сторонам послышались такие же звуки бил и клепал из других обителей. Это был скитский благовест к часам.
Мерный шум колес,
мерные всплески воды о стены парохода,
мерные звуки дождя, бившего в окно каюты,
звон стакана, оставленного на столе рядом с графином и от дрожанья парохода певшего свою нескончаемую унылую песню, храп и носовой свист во всю сласть спавших по каютам и в общей зале пассажиров — все наводило на Меркулова тоску невыносимую.