Через неделю после бала приехал Облонский и сделал предложение Анжелике. Молодая девушка в коротких словах объявила ему, что не может быть его женой, но, когда
князь начал умолять ее оставить ему какую-нибудь надежду, она, после некоторого колебания, сказала, что подумает и даст ответ через неделю.
Князь начал с ним официальную беседу, спросил, как он поживает, как его дела, как веселится, какое впечатление произвел на него вчерашний вечер, все это общество, в которое, как он заявил ему вчера, он попал впервые?
Неточные совпадения
— Тогда я больше не удивляюсь тому, что вижу вас в первый раз. Значит, вы не часто видитесь с вашей матерью? — пытливо
начал князь.
— Я не понимаю, о чем ты плачешь, —
начал князь.
— Таким образом, — медленно
начал он, — наше счастье, наша жизнь, наша любовь, все это нам больше не принадлежит! Другой займется устройством нашей судьбы. Если он не сумеет взяться, или ему не удастся, тогда
князь нас разлучит навсегда… О, это ужасно!
— Моя милая, —
начал князь своим по обыкновению немного насмешливым, хотя и вежливым тоном, — позвольте мне вам представить…
— Пойдем! — повторила Анжелика Сигизмундовна таким повелительным тоном, что
князь понял опасность, угрожавшую его достоинству, если он
начнет борьбу, которую его соперница решилась, видимо, не прекра щать до последней крайности.
Он понимал, что истина во всей ее наготе, не прикрашенная туманными фразами, могла убить это нежное, безотчетно поверившее и бесповоротно отдавшееся ему существо. Контраст между поступком его с нею и ее отношением к нему с самого
начала ее первого романа был слишком резок, чтобы не разбить вдребезги созданного ею из него,
князя, кумира, и этого он еще не хотел, и это, наконец, могло стоить ей жизни. В последнем он и не ошибался.
— Мне надо поговорить с тобой, моя дорогая! —
начал князь, когда они отпили утренний кофе и лакей гостиницы унес посуду.
На дворе стоял октябрь в
начале — лучшее время года в Париже, в открытые окна роскошно убранной комнаты занимаемого
князем и Иреной отделения врывался, вместе со свежим воздухом, гул «мирового» города. Был первый час дня, на rue de la Poste господствовало полное оживление, находящееся против отеля café было переполнено посетителями, часть которых сидела за столиками на тротуаре.
— Насколько мне известна сущность гипнотизма, —
начал князь, опустив глаза и избегая взгляда гипнотизера, который сидел против него у письменного стола, — она состоит в особой способности лица, настолько подчинять себе волю другого человека, что последний бессознательно и беспрекословно исполняет его приказания, хотя бы исполнение их длилось целый неопределенный период времени.
— Я ничего не говорю против него, —
начал более мягко
князь, — как против честного человека, труженика науки, хорошего гражданина, напротив, я желал бы, чтобы мой сын, если бы он у меня был, имел те нравственные качества, которыми обладает г-н Бобров.
— Allons! — повторил князь и, надев тоже серую полевую шляпу, повел сначала в сад. Проходя оранжереи и теплицы, княжна изъявила неподдельную радость, что самый маленький бутончик в розане распустился и что единственный на огромном дереве померанец толстеет и наливается. В поле
князь начал было рассказывать Калиновичу свои хозяйственные предположения, но княжна указала на летевшую вдали птичку и спросила:
Неточные совпадения
Тогда
князь, видя, что они и здесь, перед лицом его, своей розни не покидают, сильно распалился и
начал учить их жезлом.
— Мы щуку с яиц согнали, мы Волгу толокном замесили… —
начали было перечислять головотяпы, но
князь не захотел и слушать их.
Появление Левина в
начале зимы, его частые посещения и явная любовь к Кити были поводом к первым серьезным разговорам между родителями Кити о ее будущности и к спорам между
князем и княгинею.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к
князю проститься по обыкновению, и хотя она не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова,
князь вдруг вспылил и
начал выкрикивать неприличные слова.
Эти странные слова Клим не понял, но вспомнил их, когда Федосова
начала сказывать о ссоре рязанского мужика Ильи Муромца с киевским
князем Владимиром.