Несмолкаемый говор начался во всех ее концах.
Дамы стали лорнировать Савина, мужчины Мадлен. Начались споры, догадки об исходе процесса, как это всегда бывает в эти томительные минуты для обвиняемых.
Неточные совпадения
Когда же перед отъездом он
стал просить консула Логовского
дать ему денег на дорогу, тот ответил...
Для доказательства истины обвиняемому нечего было совеститься
дать эти указания судебным властям, и если, как он говорит, он боялся скандала, то теперь этот скандал
стал неизмеримо крупнее, чем был бы тогда, когда бельгийские власти послали бы через русские власти допросить его родственников и знакомых.
Вскоре, впрочем, когда время безденежья прошло, он
стал признаваться, что Алфимов
дал ему хороший жизненный урок.
— Да! Только бы, Ты поддержал меня, Господь мой! — продолжала графиня, не замечая мужа. — Только бы Ты просветил его разум и открыл ему, как сам он глубоко несчастлив в своем ослеплении. А я… я, забывая себя,
стану исполнять долг свой и
дам ему все то счастье, какое может
дать страстно любящая жена.
— Но так как я люблю, чтобы слова мои имели свой настоящий вес,
дай мне прежде всего слово, что ты не
станешь бесноваться и попусту скандалить, а выслушаешь меня спокойно, как подобает мужчине, и доведешь дело до конца, чтобы оно выяснилось само собою.
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами, развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав в руки одной «пройдохи-танцовщицы»,
стал менее горячо относиться к приготовляемому ему лакомому куску, и не
дала Вере Семеновне кончить курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и начала выбивать «дурь» из головы девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
—
Дама десять тысяч! — отчеканил Данила Иванович. Кругом поднялся ропот, но Лудов настоял на своем. Неелов
стал метать.
Неелов притих, пожал плечами и
стал метать.
Дама опять была бита.
Авдотья Романовна позвонила, на зов явился грязный оборванец, и ему приказан был чай, который и был, наконец, сервирован, но так грязно и так неприлично, что
дамам стало совестно.
Неточные совпадения
Хлестаков. Как же, я им всем поправляю
статьи. Мне Смирдин
дает за это сорок тысяч.
— Такую
даль мы ехали! // Иди! — сказал Филиппушка. — // Не
стану обижать! —
«А мы на что, кума? //
Давай серпы! Все семеро // Как
станем завтра — к вечеру // Всю рожь твою сожнем!»
— Ну, старички, — сказал он обывателям, —
давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не
стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
— Я не знаю, — отвечал Вронский, — отчего это во всех Москвичах, разумеется, исключая тех, с кем говорю, — шутливо вставил он, — есть что-то резкое. Что-то они всё на дыбы
становятся, сердятся, как будто всё хотят
дать почувствовать что-то…