Неточные совпадения
Можно себе
представить положение моей матери (ей
было тогда семнадцать лет) среди этих полудиких людей с бородами, одетых в нагольные тулупы, говорящих на совершенно незнакомом языке, в небольшой закоптелой избе, и все это в ноябре месяце страшной зимы 1812 года.
Дети вообще любят слуг; родители запрещают им сближаться с ними, особенно в России; дети не слушают их, потому что в гостиной скучно, а в девичьей весело. В этом случае, как в тысяче других, родители не знают, что делают. Я никак не могу себе
представить, чтоб наша передняя
была вреднее для детей, чем наша «чайная» или «диванная». В передней дети перенимают грубые выражения и дурные манеры, это правда; но в гостиной они принимают грубые мысли и дурные чувства.
На меня сильно действовали эти страшные сцены… являлись два полицейских солдата по зову помещика, они воровски, невзначай, врасплох брали назначенного человека; староста обыкновенно тут объявлял, что барин с вечера приказал
представить его в присутствие, и человек сквозь слезы куражился, женщины плакали, все давали подарки, и я отдавал все, что мог, то
есть какой-нибудь двугривенный, шейный платок.
«Вы прекрасно
представили меня, — сказал ему граф, — но для полного сходства у вас недоставало одного — этого брильянта, который я всегда ношу; позвольте мне вручить его вам: вы его
будете надевать, когда вам опять
будет приказано меня
представить».
Мы переписывались, и очень, с 1824 года, но письма — это опять перо и бумага, опять учебный стол с чернильными пятнами и иллюстрациями, вырезанными перочинным ножом; мне хотелось ее видеть, говорить с ней о новых идеях — и потому можно себе
представить, с каким восторгом я услышал, что кузина приедет в феврале (1826) и
будет у нас гостить несколько месяцев.
Около того времени, как тверская кузина уехала в Корчеву, умерла бабушка Ника, матери он лишился в первом детстве. В их доме
была суета, и Зонненберг, которому нечего
было делать, тоже хлопотал и
представлял, что сбит с ног; он привел Ника с утра к нам и просил его на весь день оставить у нас. Ник
был грустен, испуган; вероятно, он любил бабушку. Он так поэтически вспомнил ее потом...
— Проси, — говорил мой отец и, обращаясь к Пименову, прибавлял: — Дмитрий Иванович, пожалуйста,
будьте осторожны при нем; у него несчастный тик, когда он говорит, как-то странно заикается, точно будто у него хроническая отрыжка. — При этом он
представлял совершенно верно полковника. — Я знаю, вы человек смешливый, пожалуйста, воздержитесь.
Были у нас платонические мечтатели и разочарованные юноши в семнадцать лет. Вадим даже писал драму, в которой хотел
представить «страшный опыт своего изжитого сердца».
Образ
представлял, на финифти, отсеченную голову Иоанна Предтечи на блюде. Что это
было — пример, совет или пророчество? — не знаю, но смысл образа поразил меня.
Тюфяев
был в открытой связи с сестрой одного бедного чиновника. Над братом смеялись, брат хотел разорвать эту связь, грозился доносом, хотел писать в Петербург, словом, шумел и беспокоился до того, что его однажды полиция схватила и
представила как сумасшедшего для освидетельствования в губернское правление.
Скрепя сердце послал Тюфяев команду, которой велел окружить табор; когда это
было сделано, явилась полиция с гарнизонным батальоном, и что тут, говорят,
было — это трудно себе
представить.
Пришло время конкурса. Проектов
было много,
были проекты из Италии и из Германии, наши академики
представили свои. И неизвестный молодой человек
представил свой чертеж в числе прочих. Недели прошли, прежде чем император занялся планами. Это
были сорок дней в пустыне, дни искуса, сомнений и мучительного ожидания.
Через несколько дней я встретился с ней в саду, она в самом деле
была очень интересная блондина; тот же господин, который говорил об ней,
представил меня ей, я
был взволнован и так же мало умел это скрыть, как мой патрон — улыбку.
Уехав из Вятки, меня долго мучило воспоминание об Р. Мирясь с собой, я принялся писать повесть, героиней которой
была Р. Я
представил барича екатерининских времен, покинувшего женщину, любившую его, и женившегося на другой.
«…
Представь себе дурную погоду, страшную стужу, ветер, дождь, пасмурное, какое-то без выражения небо, прегадкую маленькую комнату, из которой, кажется, сейчас вынесли покойника, а тут эти дети без цели, даже без удовольствия, шумят, кричат, ломают и марают все близкое; да хорошо бы еще, если б только можно
было глядеть на этих детей, а когда заставляют
быть в их среде», — пишет она в одном письме из деревни, куда княгиня уезжала летом, и продолжает: «У нас сидят три старухи, и все три рассказывают, как их покойники
были в параличе, как они за ними ходили — а и без того холодно».
Когда я предварительно просил у губернатора дозволение, я вовсе не
представлял моего брака тайным, это
было вернейшее средство, чтоб никто не говорил, и чего же
было естественнее приезда моей невесты во Владимир, когда я
был лишен права из него выехать. Тоже естественно
было и то, что в таком случае мы желали венчаться как можно скромнее.
Белинский
был очень застенчив и вообще терялся в незнакомом обществе или в очень многочисленном; он знал это и, желая скрыть, делал пресмешные вещи. К. уговорил его ехать к одной даме; по мере приближения к ее дому Белинский все становился мрачнее, спрашивал, нельзя ли ехать в другой день, говорил о головной боли. К., зная его, не принимал никаких отговорок. Когда они приехали, Белинский, сходя с саней, пустился
было бежать, но К. поймал его за шинель и повел
представлять даме.
Возражение, что эти кружки, не заметные ни сверху, ни снизу,
представляют явление исключительное, постороннее, бессвязное, что воспитание большей части этой молодежи
было экзотическое, чужое и что они скорее выражают перевод на русское французских и немецких идей, чем что-нибудь свое, — нам кажется очень неосновательным.
Англезы тогда
были в моде; вот я с Иваном Алексеевичем, бывало, и танцуем у покойной императрицы; можете вы себе
представить вашего батюшку в светло-голубом французском кафтане, в пудре и меня с фижмами и decoltée?
Нелепее, глупее ничего нельзя себе
представить; я уверен, что три четверти людей, которые прочтут это, не поверят, [Это до такой степени справедливо, что какой-то немец, раз десять ругавший меня в «Morning Advertiser», приводил в доказательство того, что я не
был в ссылке, то, что я занимал должность советника губернского правления.
— Да он еще больше одичал у тебя, — говорит Белинский, — да и волосы какие отрастил! Ты, Кетчер, мог бы в «Макбете»
представлять подвижной лес. Погоди, не истощай всего запаса ругательств,
есть злодеи, которые позже нашего приезжают.
Орлов взял меня за руку и
представил; это
был Чаадаев.
Как рыцарь
был первообраз мира феодального, так купец стал первообразом нового мира: господа заменились хозяевами. Купец сам по себе — лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он
представляет нечто вроде дороги, повозки, средства.
Та сторона движения, которую комитет
представлял, то
есть восстановление угнетенных национальностей, не
была так сильна в 1851 году, чтоб иметь явно свою юнту. Существование такого комитета доказывало только терпимость английского законодательства и отчасти то, что министерство не верило в его силу, иначе оно прихлопнуло бы его или alien биллем, [законом об иностранцах (англ.).] или предложением приостановить habeas corpus.
Представляя на ваше рассмотрение, г. Президент, это дело, я
буду вас просить, как особенного одолжения, в случае нового отказа, объяснить мне это происшествие, которое слишком любопытно и интересно, чтоб я считал себя вправе скрыть его от общего сведения.
Разумеется, ему, как изгнаннику, ничего нельзя
было достать из Австрии, и он
представил приговор, по которому
был осужден заочно; одного свидетельства Фогта и его дозволения
было бы достаточно для консистории, но бернские пиетисты, по инстинкту ненавидевшие Фогта и всех изгнанников, уперлись.
Я также думаю, что методический, мирный шаг, незаметными переходами, как того хотят экономические науки и философия истории, невозможен больше для революции; нам надобно делать страшные скачки. Но в качестве публицистов, возвещая грядущую катастрофу, нам не должно
представлять ее необходимой и справедливой, а то нас возненавидят и
будут гнать, а нам надобно жить…»
День этот удался необыкновенно и
был одним из самых светлых, безоблачных и прекрасных дней — последних пятнадцати лет. В нем
была удивительная ясность и полнота, в нем
была эстетическая мера и законченность — очень редко случающиеся. Одним днем позже — и праздник наш не имел бы того характера. Одним неитальянцем больше, и тон
был бы другой, по крайней мере
была бы боязнь, что он исказится. Такие дни
представляют вершины… Дальше, выше, в сторону — ничего, как в пропетых звуках, как в распустившихся цветах.