Неточные совпадения
Вместе с министерством Голицына
пали масонство, библейские
общества, лютеранский пиетизм, которые
в лице Магницкого
в Казани и Рунича
в Петербурге дошли до безграничной уродливости, до диких преследований, до судорожных плясок, до состояния кликуш и бог знает каких чудес.
Мудрено, кажется,
пасть далее этих летучих мышей, шныряющих
в ночное время середь тумана и слякоти по лондонским улицам, этих жертв неразвития, бедности и голода, которыми
общество обороняет честных женщин от излишней страстности их поклонников… Конечно,
в них всего труднее предположить след материнских чувств. Не правда ли?
Об застое после перелома
в 1825 году мы говорили много раз. Нравственный уровень
общества пал, развитие было перервано, все передовое, энергическое вычеркнуто из жизни. Остальные — испуганные, слабые, потерянные — были мелки, пусты; дрянь александровского поколения заняла первое место; они мало-помалу превратились
в подобострастных дельцов, утратили дикую поэзию кутежей и барства и всякую тень самобытного достоинства; они упорно служили, они выслуживались, но не становились сановитыми. Время их прошло.
Когда Чаадаев возвратился, он застал
в России другое
общество и другой тон. Как молод я ни был, но я помню, как наглядно высшее
общество пало и стало грязнее, раболепнее с воцарения Николая. Аристократическая независимость, гвардейская удаль александровских времен — все это исчезло с 1826 годом.
— Никакого. С тех пор как я вам писал письмо,
в ноябре месяце, ничего не переменилось. Правительство, чувствующее поддержку во всех злодействах
в Польше, идет очертя голову, ни
в грош не ставит Европу,
общество падает глубже и глубже. Народ молчит. Польское дело — не его дело, — у нас враг один, общий, но вопрос розно поставлен. К тому же у нас много времени впереди — а у них его нет.
Через этакого красавца и сама-то
попадет в общество, в котором и мужчине быть совестно, и нас-то наделит родственником, что не только руку подать стыдно, а того и гляди увидишь их на скамье подсудимых за мошенничество!
Неточные совпадения
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье,
в особенности; но оттого ли, что
в словах его было более личной веры
в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем
обществом пали на колени.
— Вы ошибаетесь опять: я вовсе не гастроном: у меня прескверный желудок. Но музыка после обеда усыпляет, а
спать после обеда здорово: следовательно, я люблю музыку
в медицинском отношении. Вечером же она, напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно, или слишком весело. То и другое утомительно, когда нет положительной причины грустить или радоваться, и притом грусть
в обществе смешна, а слишком большая веселость неприлична…
Впрочем, если слово из улицы
попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего
общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят
в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски
в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу
в русском вкусе.
Ты мне теперь не поверишь, но я тебе говорю: мы вот с тобой
попали в женское
общество, и нам было приятно; но бросить подобное
общество — все равно что
в жаркий день холодною водой окатиться.
Перед обедом
общество опять сходилось для беседы или для чтения; вечер посвящался прогулке, картам, музыке;
в половине одиннадцатого Анна Сергеевна уходила к себе
в комнату, отдавала приказания на следующий день и ложилась
спать.