Неточные совпадения
После всей этой комедии отец мой
попросил у него пропуск для выезда из Москвы.
Отец мой
просил, если возможно, доставить нас в его ярославское имение, но заметил притом, что у него с собою нет ни копейки денег.
—
Проси, — сказал Сенатор с приметным волнением, мой отец принялся нюхать табак, племянник поправил галстук, чиновник поперхнулся и откашлянул. Мне было велено идти наверх, я остановился, дрожа всем телом, в другой комнате.
Помню я еще, как какому-то старосте за то, что он истратил собранный оброк, отец мой велел обрить бороду. Я ничего не понимал в этом наказании, но меня поразил вид старика лет шестидесяти: он плакал навзрыд, кланялся в землю и
просил положить на него, сверх оброка, сто целковых штрафу, но помиловать от бесчестья.
Княгиня взбесилась, прогнала повара и, как следует русской барыне, написала жалобу Сенатору. Сенатор ничего бы не сделал, но, как учтивый кавалер, призвал повара, разругал его и велел ему идти к княгине
просить прощения.
— Я скоро пойду спать надолго, — сказал лекарь, — и
прошу только не поминать меня злом.
— Мы
просим всего снисхождения публики; нас постигло страшное несчастие, наш товарищ Далес, — и у режиссера действительно голос перервался слезами, — найден у себя в комнате мертвым от угара.
Когда пьеса кончилась, настоящий Самойлов взошел в ложу директора и
просил позволения сказать несколько слов своему двойнику.
Как только страшная весть дошла до молодой девушки в Париж, она отправилась в Петербург и
попросила дозволения ехать в Иркутскую губернию к своему жениху Ивашеву.
Я был испуган, несчастен и, подождав с полчаса, отправился к ней; комната была заперта, я
просил отпереть дверь, кузина не пускала, говорила, что она больна, что я не друг ей, а бездушный мальчик.
А впрочем, — прибавил он, — мы люди бедные,
просить не
просим, ну, а коли дают, отчего не взять, покорнейше благодарим».
Старушка, бабушка моя,
На креслах опершись, стояла,
Молитву шепотом творя,
И четки всё перебирала;
В дверях знакомая семья
Дворовых лиц мольбе внимала,
И в землю кланялись они,
Прося у бога долги дни.
Отец мой брал деньги, Слепушкин кланялся в пояс и
просил ручку, которую барин не давал.
Но дня через три Слепушкин снова приходил
просить денег взаймы, тысячи полторы.
— Ведь вот умный человек, — говорил мой отец, — и в конспирации был, книгу писал des finances, [о финансах (фр.).] а как до дела дошло, видно, что пустой человек… Неккеры! А я вот
попрошу Григория Ивановича съездить, он не конспиратор, но честный человек и дело знает.
В последний день масленицы все люди, по старинному обычаю, приходили вечером
просить прощения к барину; в этих торжественных случаях мой отец выходил в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал вид, будто не всех узнает.
—
Проси, — говорил мой отец и, обращаясь к Пименову, прибавлял: — Дмитрий Иванович, пожалуйста, будьте осторожны при нем; у него несчастный тик, когда он говорит, как-то странно заикается, точно будто у него хроническая отрыжка. — При этом он представлял совершенно верно полковника. — Я знаю, вы человек смешливый, пожалуйста, воздержитесь.
Испуганная старуха, имевшая в виду, сверх того,
попросить крупки да мучки, бросалась на квас и салат, делая вид, что страшно ест.
Сцены эти сильно возмущали меня; иной раз я дерзал вступаться и напоминал противуположное мнение. Тогда отец мой привставал, снимал с себя за кисточку бархатную шапочку и, держа ее на воздухе, благодарил меня за уроки и
просил извинить забывчивость, а потом говорил старухе...
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся с моим отцом после смерти Сенатора, он приезжал
просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли. Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос, с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я беру деньги для его усовершенствования, детей у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда не прощал племяннику эту выходку.
Только что мы зажгли свечу под стулом, чтобы снаружи не было видно, и принялись за наш ночной завтрак, раздался стук в наружную дверь; не тот стук, который своей слабостью
просит солдата отпереть, который больше боится, что его услышат, нежели то, что не услышат; нет, это был стук с авторитетом, приказывающий.
Испуганные жители выходили из домов и бросались на колени во время шествия,
прося со слезами отпущения грехов; самые священники, привыкшие обращаться с богом запанибрата, были серьезны и тронуты.
Поплелись наши страдальцы кой-как; кормилица-крестьянка, кормившая кого-то из детей во время болезни матери, принесла свои деньги, кой-как сколоченные ею, им на дорогу,
прося только, чтобы и ее взяли; ямщики провезли их до русской границы за бесценок или даром; часть семьи шла, другая ехала, молодежь сменялась, так они перешли дальний зимний путь от Уральского хребта до Москвы.
Две старших сестры, ни с кем не советуясь, пишут просьбу Николаю, рассказывают о положении семьи,
просят пересмотр дела и возвращение именья.
Пришедши в первый этап на Воробьевых горах, Сунгуров
попросил у офицера позволения выйти на воздух из душной избы, битком набитой ссыльными.
Лгать мне не пришлось: несчастный был в сильнейшей горячке; исхудалый и изнеможенный от тюрьмы и дороги, полуобритый и с бородой, он был страшен, бессмысленно водил глазами и беспрестанно
просил пить.
— Ты к Кузьме ступай, да только прежде
попроси у повара мне кислой капусты.
Когда один из друзей его явился
просить тело для погребения, никто не знал, где оно; солдатская больница торгует трупами, она их продает в университет, в медицинскую академию, вываривает скелеты и проч. Наконец он нашел в подвале труп бедного Полежаева, — он валялся под другими, крысы объели ему одну ногу.
— Не сердитесь, у меня нервы расстроены; я все понимаю, идите вашей дорогой, для вас нет другой, а если б была, вы все были бы не те. Я знаю это, но не могу пересилить страха, я так много перенесла несчастий, что на новые недостает сил. Смотрите, вы ни слова не говорите Ваде об этом, он огорчится, будет меня уговаривать… вот он, — прибавила старушка, поспешно утирая слезы и
прося еще раз взглядом, чтоб я молчал.
— Ведь вот я вам говорил, всегда говорил, до чего это доведет… да, да, этого надобно было ждать,
прошу покорно, — ни телом, ни душой не виноват, а и меня, пожалуй, посадят; эдак шутить нельзя, я знаю, что такое казематы.
Ехавши от Орлова домой мимо обер-полицмейстерского дома, мне пришло в голову
попросить у него открыто дозволение повидаться с Огаревым.
— Какой повод заставляет вас
просить дозволение?
— Я вас
попрошу покамест одеться: вы поедете со мной.
Я отворил окно — день уж начался, утренний ветер подымался; я
попросил у унтера воды и выпил целую кружку. О сне не было и в помышлении. Впрочем, и лечь было некуда: кроме грязных кожаных стульев и одного кресла, в канцелярии находился только большой стол, заваленный бумагами, и в углу маленький стол, еще более заваленный бумагами. Скудный ночник не мог освещать комнату, а делал колеблющееся пятно света на потолке, бледневшее больше и больше от рассвета.
Он
просил о чем-то унтера, вероятно, о позволении взойти ко мне; это был седой старик, у которого я ребенком перекрестил двух или трех детей.
Предложение читать от скуки грамматику было неизмеримо смешно, тем не менее я ухватился за него обеими руками и
попросил частного пристава купить итальянскую грамматику и лексикон.
Со мной были две красненькие ассигнации, я отдал одну ему; он тут же послал поручика за книгами и отдал ему мое письмо к обер-полицмейстеру, в котором я, основываясь на вычитанной мною статье,
просил объявить мне причину ареста или выпустить меня.
Рябенький квартальный отыскал мою бутылку и, обращаясь ко мне,
просил позволения немного выпить.
Сколько я ни
просил жандарма, он печку все-таки закрыл. Мне становилось не по себе, в голове кружилось, я хотел встать и постучать солдату; действительно встал, но этим и оканчивается все, что я помню…
Я выпил, он поднял меня и положил на постель; мне было очень дурно, окно было с двойной рамой и без форточки; солдат ходил в канцелярию
просить разрешения выйти на двор; дежурный офицер велел сказать, что ни полковника, ни адъютанта нет налицо, а что он на свою ответственность взять не может. Пришлось оставаться в угарной комнате.
— Я два раза, — говорил он, — писал на родину в Могилевскую губернию, да ответа не было, видно, из моих никого больше нет; так оно как-то и жутко на родину прийти, побудешь-побудешь, да, как окаянный какой, и пойдешь куда глаза глядят, Христа ради
просить.
Гааз жил в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и
просил помилования. Гааз сконфузился.
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что в больнице не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться не стоило: нашелся какой-то отгороженный угол без печи, — положили больного в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что пошел в коридор погреться к печи,
прося Сатина не говорить об этом дежурному.
— Вы едете в Пензу, неужели вы думаете, что это случайно? В Пензе лежит в параличе ваш отец, князь
просил государя вам назначить этот город для того, чтоб ваше присутствие сколько-нибудь ему облегчило удар вашей ссылки. Неужели и вы не находите причины благодарить князя?
— Я об этом хотел
просить. В приговоре сказано: по докладу комиссии, я возражаю на ваш доклад, а не на высочайшую волю. Я шлюсь на князя, что мне не было даже вопроса ни о празднике, ни о каких песнях.
— Как будто вы не знаете, — сказал Шубинский, начинавший бледнеть от злобы, — что ваша вина вдесятеро больше тех, которые были на празднике. Вот, — он указал пальцем на одного из прощенных, — вот он под пьяную руку спел мерзость, да после на коленках со слезами
просил прощения. Ну, вы еще от всякого раскаяния далеки.
— Если б у меня был сын, родной сын, с такой закоснелостью, я бы сам
попросил государя сослать его в Сибирь.
Лахтин подошел к князю Голицыну и
просил отложить отъезд.
— Я здешний городничий, — ответил незнакомец голосом, в котором звучало глубокое сознание высоты такого общественного положения. —
Прошу покорно, я с часу на час жду товарища министра, — а тут политические арестанты по улицам прогуливаются. Да что же это за осел жандарм!