Неточные совпадения
Мы все скорей со двора долой, пожар-то все страшнее и страшнее, измученные, не евши, взошли мы в какой-то уцелевший дом и бросились отдохнуть; не прошло часу, наши люди с улицы кричат: «Выходите, выходите, огонь, огонь!» — тут я взяла кусок равендюка с бильярда и завернула вас от ночного ветра; добрались мы
так до Тверской площади, тут французы тушили, потому что их набольшой жил в губернаторском доме; сели мы
так просто на улице, караульные везде ходят, другие, верховые, ездят.
Мы редко лучше черни, но выражаемся мягче, ловчее скрываем эгоизм и страсти; наши желания не
так грубы и не
так явны от легости удовлетворения, от привычки не сдерживаться, мы
просто богаче, сытее и вследствие этого взыскательнее.
Это не значило: на поле сражения едут пушки, а
просто, что на марже [полях книги (от фр. marge).]
такое заглавие. Как жаль, что Николай обходил университет, если б он увидел Мягкова, он его сделал бы попечителем.
Эти вопросы были легки, но не были вопросы. В захваченных бумагах и письмах мнения были высказаны довольно
просто; вопросы, собственно, могли относиться к вещественному факту: писал ли человек или нет
такие строки. Комиссия сочла нужным прибавлять к каждой выписанной фразе: «Как вы объясняете следующее место вашего письма?»
Одно существо поняло положение сироты; за ней была приставлена старушка няня, она одна
просто и наивно любила ребенка. Часто вечером, раздевая ее, она спрашивала: «Да что же это вы, моя барышня,
такие печальные?» Девочка бросалась к ней на шею и горько плакала, и старушка, заливаясь слезами и качая головой, уходила с подсвечником в руке.
Я мог переносить разлуку, перенес бы и молчание, но, встретившись с другим ребенком-женщиной, в котором все было
так непритворно
просто, я не мог удержаться, чтоб не разболтать ей мою тайну.
Дома мы выпили с шаферами и Матвеем две бутылки вина, шаферы посидели минут двадцать, и мы остались одни, и нам опять, как в Перове, это казалось
так естественно,
так просто, само собою понятно, что мы совсем не удивлялись, а потом месяцы целые не могли надивиться тому же.
Внутренний мир ее разрушен, ее уверили, что ее сын — сын божий, что она — богородица; она смотрит с какой-то нервной восторженностью, с магнетическим ясновидением, она будто говорит: «Возьмите его, он не мой». Но в то же время прижимает его к себе
так, что если б можно, она убежала бы с ним куда-нибудь вдаль и стала бы
просто ласкать, кормить грудью не спасителя мира, а своего сына. И все это оттого, что она женщина-мать и вовсе не сестра всем Изидам, Реям и прочим богам женского пола.
— Вы совершенно правы, — сказал я ей, — и мне совестно, что я с вами спорил; разумеется, что нет ни личного духа, ни бессмертия души, оттого-то и было
так трудно доказать, что она есть. Посмотрите, как все становится
просто, естественно без этих вперед идущих предположений.
— Вы меня
просто стращаете, — отвечал я. — Как же это возможно за
такое ничтожное дело сослать семейного человека за тысячу верст, да и притом приговорить, осудить его, даже не спросив, правда или нет?
Он взошел к губернатору, это было при старике Попове, который мне рассказывал, и сказал ему, что эту женщину невозможно сечь, что это прямо противно закону; губернатор вскочил с своего места и, бешеный от злобы, бросился на исправника с поднятым кулаком: «Я вас сейчас велю арестовать, я вас отдам под суд, вы — изменник!» Исправник был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, да будут ему прощены его прежние грехи за эту минуту — скажу
просто, геройства, с
такими разбойниками вовсе была не шутка показать человеческое чувство.
Грановский напоминает мне ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех ясных, кротких, которые
так же
просто надевали венок славы на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают; людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Я ему заметил, что в Кенигсберге я спрашивал и мне сказали, что места останутся, кондуктор ссылался на снег и на необходимость взять дилижанс на полозьях; против этого нечего было сказать. Мы начали перегружаться с детьми и с пожитками ночью, в мокром снегу. На следующей станции та же история, и кондуктор уже не давал себе труда объяснять перемену экипажа.
Так мы проехали с полдороги, тут он объявил нам очень
просто, что «нам дадут только пять мест».
— Так-таки,
просто не поеду.
Фогт обладает огромным талантом преподавания. Он, полушутя, читал у нас несколько лекций физиологии для дам. Все у него выходило
так живо,
так просто и
так пластически выразительно, что дальний путь, которым он достиг этой ясности, не был заметен. В этом-то и состоит вся задача педагогии — сделать науку до того понятной и усвоенной, чтоб заставить ее говорить простым, обыкновенным языком.
То же в его взгляде, то же в его голосе, и все это
так просто,
так от души, что если человек не имеет задней мысли, жалованья от какого-нибудь правительства и вообще не остережется, то он непременно его полюбит.
— Неужели вы думаете, — говорил он Гверцони, — что лошади дюка вынесут двенадцать или тринадцать миль взад и вперед? Да их
просто не дадут на
такую поездку.
Неточные совпадения
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и быть:
просто хоть в петлю полезай.
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь,
так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня
просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове;
просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это
такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю
таких молодых людей! я
просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
И уж
так уморишься играя, что
просто ни на что не похоже.