Неточные совпадения
Химик года через два продал свой дом, и мне опять
случалось бывать в нем на
вечерах у Свербеева, спорить там о панславизме и сердиться на Хомякова, который никогда ни на что не сердился.
Вечером явился квартальный и сказал, что обер-полицмейстер велел мне на словах объявить, что в свое время я узнаю причину ареста. Далее он вытащил из кармана засаленную итальянскую грамматику и, улыбаясь, прибавил: «Так хорошо
случилось, что тут и словарь есть, лексикончика не нужно». Об сдаче и разговора не было. Я хотел было снова писать к обер-полицмейстеру, но роль миниатюрного Гемпдена в Пречистенской части показалась мне слишком смешной.
В частном доме была тоже большая тревога: три пожара
случились в один
вечер, и потом из комиссия присылали два раза узнать, что со мной сделалось, — не бежал ли я.
Так прошло две недели. В эти недели случилось желанное для Ивана Ильича и его жены событие: Петрищев сделал формальное предложение. Это
случилось вечером. На другой день Прасковья Федоровна вошла к мужу, обдумывая, как объявить ему о предложении Федора Петровича, но в эту самую ночь с Иваном Ильичем свершилась новая перемена к худшему. Прасковья Федоровна застала его на том же диване, но в новом положении. Он лежал навзничь, стонал и смотрел перед собою остановившимся взглядом.
Я глубоко презирал всю эту публику. Когда
случалось вечером проходить по Киевской, я шел спешащим, широким шагом, сгорбившись и засунув руку глубоко за борт шинели, с выражением лица в высшей степени научным, И, наверное, все с почтением поглядывали на меня и стыдились своей пошлой веселости. И, наверное, каждая барышня втайне думала:
Неточные совпадения
Степан Аркадьич был в упадке духа, что редко
случалось с ним, и долго не мог заснуть. Всё, что он ни вспоминал, всё было гадко, но гаже всего, точно что-то постыдное, вспоминался ему
вечер у графини Лидии Ивановны.
Мне как-то раз
случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по
вечерам играли в карты.
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что
случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым
вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Итак, отдавши нужные приказания еще с
вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день
случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку.
Все это укладывалось как попало; он хотел непременно быть готовым с
вечера, чтобы назавтра не могло
случиться никакой задержки.