Неточные совпадения
А для того, чтоб перейти во всеобщее сознание, потеряв свой искусственный
язык, и сделаться достоянием площади и семьи, живоначальным источником действования и воззрения всех и каждого, — она слишком юна, она не могла еще иметь такого развития в жизни, ей много дела дома, в сфере абстрактной; кроме философов-мухаммедан, никто не думает, что в
науке все совершено, несмотря ни на выработанность формы, ни на полноту развертывающегося в ней содержания, ни на диалектическую методу, ясную и прозрачную для самой себя.
Скажут: для кого же
наука, если люди, ее любящие, стремящиеся к ней, не понимают ее? стало быть, она, как алхимия, существует только для адептов, имеющих ключ к ее иероглифическому
языку?
Он гордо начинал переговаривать с новой
наукой, и она часто подделывалась под его
язык; романтизм, снисходя к ней, начинал какую-то романтическую философию, но никогда не доходил до того, чтоб с ясностию изложить, в чем дело.
Но люди смотрят доселе на
науку с недоверием, и недоверие это прекрасно; верное, но темное чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между тем перед их глазами ученые, по большей части, занимаются мелочами, пустыми диспутами, вопросами, лишенными жизни, и отворачиваются от общечеловеческих интересов; предчувствуют, что
наука — общее достояние всех, и между тем видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно понятным
языком.
Ученые хранили тогда
науку как тайну и говорили об ней
языком, недоступным толпе, намеренно скрывая свою мысль, боясь грубого непониманья.
С тех пор все переменилось:
науки никто не гонит, общественное сознание доросло до уважения к
науке, до желания ее, и справедливо стало протестовать против монополии ученых; но ревнивая каста хочет удержать свет за собою, окружает
науку лесом схоластики, варварской терминологии, тяжелым и отталкивающим
языком.
Но если, в самом деле, истинная
наука так проста, зачем же высшие представители ее, например, Гегель, говорили тоже трудным
языком?
Формалисты сами приняли характер льда и нанесли ужасный вред
науке, говоря ее
языком и высказывая безжалостные приговоры свои, от которых веет полярной стужей; весь блеск их речи — блеск льда, водяной, мертвый, по которому луч солнца скользит, но не греет, который скорее уничтожится, нежели примет теплоту.
Если присовокупим к этим результатам напыщенный и нелепый
язык, надменность ограниченности, то отдадим справедливость верному такту общества, смотревшего с недоверием на этих фигляров
науки.
Когда Клагес видит в возникновении сознания, интеллекта, духа декаданс жизни, болезнь, он, в сущности, выражает на
языке науки и философии древнее сказание о грехопадении и утере рая, но натурализирует идею рая и думает, что он возможен в мире падшем.
Неточные совпадения
— Я не могу вполне с этим согласиться, — отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать того, что самый процесс изучения форм
языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме того, нельзя отрицать и того, что влияние классических писателей в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием естественных
наук соединяются те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
Работа кипит: одни корабли приходят с экземплярами Нового завета, курсами
наук на китайском
языке, другие с ядами всех родов, от самых грубых до тонких.
Лопухов был какой человек? в гимназии по — французски не выучивались, а по — немецки выучивались склонять der, die, das с небольшими ошибками; а поступивши в Академию, Лопухов скоро увидел, что на русском
языке далеко не уедешь в
науке: он взял французский словарь, да какие случились французские книжонки, а случились:
Совершенно одинокий, Цеханович занимался там естественными
науками, собирал скудную флору Уральских гор, наконец получил дозволение перебраться в Пермь; и это уже для него было улучшение: снова услышал он звуки своего
языка, встретился с товарищами по несчастью.
Переходя рядом схоластических приемов, содержание
науки обрастает всей этой школьной дрянью — а доктринеры до того привыкают к уродливому
языку, что другого не употребляют, им он кажется понятен, — в стары годы им этот
язык был даже дорог, как трудовая копейка, как отличие от
языка вульгарного.