Князь был хорош собою, румяный, нежный, отрочески мужественного вида, с легким пухом на губах, с чистым голубым взглядом, он нравился особенно сангвиническим девицам и молодым вдовам. Столыгин, бравший не столько красотою, сколько дерзкой речью, любезностью и злословием, не мог простить своему другу его высокий рост, его красивые черты и старался всякий раз затмить его остротами и колкостями.
Неточные совпадения
Молодой
князь не любил учиться, он
был рассеян и зевал за уроками; добрый, очень добрый, раскрытый всякому чувству и благородный по натуре, он
был вял, и ум его дремал еще беспробудно, да и не знаю, просыпался ли впоследствии когда-нибудь.
При всей своей лени даже
князь знал довольно хорошо греческую мифологию и французскую историю, больше в то время не требовалось; тогда у нас еще не выдумывали своей литературы, о русских журналах и не снилось никому, разве одному Новикову; русской истории тоже еще не
было открыто.
Князь радовался мундиру, радовался воле, пылко бросался на все наслаждения, на все удовольствия; отроду не останавливавшийся ни на чем и отроду ни на чем не останавливаемый, он часто обжигался,
был обманут, ссорился и при всем этом
был славный товарищ и лихой малый.
Пока Столыгин занимал собою гостиные,
князь успел отбить маленькую актрису у сына какого-то посла, подраться с ним на шпагах, обезоружить его, простить и в тот же вечер ему спустить пятьсот червонцев. Но маленькая актриса
была очень мила и очень благодарна своему рыцарю.
Путешествие
князя и Столыгина окончилось прежде, нежели они предполагали, виною этого
был Дрейяк.
Они дрались. Дуэль кончилась почти ничем. Столыгин ранил
князя в щеку. Это подражание цезаревым солдатам в Фарсальской битве вряд ли
было случайно, зато оно и не прошло ему даром; раны на щеке невозможно
было скрыть. Княгиня узнала через людей о дуэли и приказала Столыгину оставить ее дом.
Тогда именно в России
был сильнейший припадок цензурной болезни. Сверх обыкновенной гражданской цензуры
была в то время учреждена другая, военная, составленная из генерал-адъютантов, генерал-лейтенантов, генерал-интендантов, инженеров, артиллеристов, начальников штаба, свиты его величества офицеров, плац — и бау-адъютантов, одного татарского
князя и двух православных монахов под председательством морского министра. Она разбирала те же книги, но книги авторов и цензоров вместе.
Корпусный командир
был не кто иной, как наш старый знакомый
князь, —
князь, взявший с собой из Парижа маленькую Нину, в то время как парижский народ брал Бастилию.
Это лицо меня чрезвычайно занимало; его мне хотелось особенно отделать.
Князь должен
был принадлежать к типу людей, который утрачивается, который я еще очень хорошо знал и который необходимо сохранить, — к типу русского генерала 1812 года.
С непреодолимым отвращением, почти с раскаянием явился он на поле битвы, совался в огонь без всякой нужды, но пули обходили его, а храбрость его
была замечена;
князь привязал ему сам георгиевский крест в петлицу.
На приступе Варшавы граф Толь подъехал с
князем к первому взятому бастиону, расцеловал майора, поздравил его с крестом и потом спросил его, указывая на толпу пленных: «Кто же у вас
будет их беречь?» Майор, державший платок на ране, молчал и с испуганным недоумением смотрел в глаза генералу.
Сегодня, 19-го, явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет князь Чикузен или Цикузен, от одной пристани к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет немного отодвинуться в сторону, потому что
князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У
князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
Поговорив с крестьянином, // С балкона
князь кричит: // «Ну, братцы!
будь по-вашему.
У первого боярина, // У
князя Переметьева, // Я
был любимый раб.
А
князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут
быть, // Которая-то барыня // (Должно
быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
В день смерти
князя старого // Крестьяне не предвидели, // Что не луга поемные, // А тяжбу наживут. // И,
выпив по стаканчику, // Первей всего заспорили: // Как им с лугами
быть?