Неточные совпадения
Правда, еще прежде я делал опыты писать что-то вроде повестей; но одна
из них не написана,
а другая — не повесть. В первое время моего переезда
из Вятки во Владимир мне хотелось повестью смягчить укоряющее
воспоминание, примириться с собою и забросать цветами один женский образ, чтоб на нем не было видно слез [Былое и думы. — Полярная звезда, III, с. 95–98. (Примеч.
А. И. Герцена.)].
Неточные совпадения
Самым ужаснейшим
воспоминанием его было то, как он оказался вчера «низок и гадок», не по тому одному, что был пьян,
а потому, что ругал перед девушкой, пользуясь ее положением,
из глупо-поспешной ревности, ее жениха, не зная не только их взаимных между собой отношений и обязательств, но даже и человека-то не зная порядочно.
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента,
а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя
из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали
воспоминания о прожитом, знакомые лица, фразы.
Захар не старался изменить не только данного ему Богом образа, но и своего костюма, в котором ходил в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им
из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что в этой полуформенной одежде он видел слабое
воспоминание ливреи, которую он носил некогда, провожая покойных господ в церковь или в гости;
а ливрея в
воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых.
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и
воспоминание в старости о молодой своей любви,
а может быть, у него уже тогда бродила мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной повести
из собственной жизни.
А Софья мало оставалась одна с ним: всегда присутствовала то одна, то другая старуха; редко разговор выходил
из пределов текущей жизни или родовых
воспоминаний.