Неточные совпадения
Советник отвечал ему: «„Тысячи“; например, автор прямо говорит, что у жены директора гимназии бальное платье брусничного цвета, —
ну разве не
так?» Это дошло до директорши, та взбесилась, да не на меня, а на советника.
Графиня всем говорила одно: «Новость эта меня удивила не меньше вас; я и не думала свою Коко
так рано отдавать замуж; дитя еще;
ну да, батюшка, божья воля!
«Pauvre jeune homme [Бедный молодой человек (фр.).], она вас не заставит
так страдать, —
ну, где же найти
такую каменную душу…
—
Ну, это будет поплоше. Что
такое учитель гимназии? Чиновник и нет, и к губернатору никогда не приглашают, разве одного директора, жалованье бедное.
Мне там, внизу, почтеннейший мой, говорят: «Хочет-де жениться», — ушам не верю;
ну, ведь малый, думаю, не глупый, я же его и из Москвы привез… не верю; пойду посмотрю;
так и есть: усиленный и неравномерный; да при этом пульсе не только жениться, а черт знает каких глупостей можно наделать.
Ну, кто же в лихорадочном состоянии решится на
такой важный шаг?
Хотите, я пришлю фельдшера пустить вам кровь,
ну,
так, чайную чашечку с половинкой?
К чему, бишь, я это начал?.. да… да…
ну,
так я привык
такие характеры разбирать.
— Эки дела! — сказал столоначальник, на которого рассказ, по-видимому, сделал тоже радостное впечатление. —
Так кто бы ни определил, все равно? Ай да Павлыч!
Ну, а что ж, он ему в глаза-то сказал это?
Ну, а вы их жалуйте да будьте к ним милостивы, если хорошо себя поведут, а зашалят, пришлите ко мне; у меня
такая гимназия для баловней, возвращу шелковыми.
Нет, батюшка, знаем мы самоотверженную любовь вашу; вот, не хочу хвастаться, да
так уж к слову пришло, — как придешь к больному, и сердце замирает: плох был, неловко
так подходишь к кровати — ба, ба, ба! пульс-то лучше, а больной смотрит слабыми глазами да жмет тебе руку, —
ну, это, братец, тоже ощущенье.
— Удалось сорвать банк,
так и похваливает игру; мало ли чудес бывает на свете; вы исключенье — очень рад; да это ничего не доказывает; два года тому назад у нашего портного — да вы знаете его: портной Панкратов, на Московской улице, — у него ребенок упал из окна второго этажа на мостовую; как, кажется, не расшибиться? Хоть бы что-нибудь! Разумеется, синие пятна, царапины — больше ничего.
Ну, извольте выбросить другого ребенка. Да и тут еще вышла вещь плохая, ребенок-то чахнет.
— Как вы злопамятны, не стыдно ли? Да и этот болтун все рассказал, экой мужчина!
Ну, слава богу, слава богу, что я солгал; прошу забыть; кто старое помянет, тому глаз вон, хоть бы он был
так удивительно хорош, как вот этот. — Он указал пальцем.
— Именно. Они шумят потому, что он богат, а дело в том, что он действительно замечательный человек, все на свете знает, все видел, умница
такой; избалован немножко,
ну, знаете, матушкин сынок; нужда не воспитывала его по-нашему, жил спустя рукава, а теперь умирает здесь от скуки, хандрит; можете себе представить, каково после Парижа.
—
Ну, милая моя, полно шутить, я тебе в последний раз скажу добрым порядком, что твое поведение меня огорчает; я еще молчала в деревне, но здесь этого не потерплю; я не за тем тащилась в
такую даль, чтоб про мою дочь сказали: дикая дурочка; здесь я тебе не позволю в углу сидеть.
— Да-с, Варвара Карповна, вы у меня на выборах извольте замуж выйти; я найду женихов,
ну, а вам поблажки больше не дам; что ты о себе думаешь, красавица, что ли,
такая, что тебя очень будут искать: ни лица, ни тела, да и шагу не хочешь сделать, одеться не умеешь, слова молвить не умеешь, а еще училась в Москве; нет, голубушка, книжки в сторону, довольно начиталась, очень довольно, пора, матушка, за дело приниматься.
— И, матушка, господь с тобой. Кто же не отдавал дочерей, да и товар это не таков, чтоб на руках держать: залежится, пожалуй. Нет, по-моему, коли Мать Пресвятая Богородица благословит,
так хорошо бы составить авантажную партию. Вот Софьи-то Алексеевны сынок приехал; он ведь нам доводится в дальнем свойстве;
ну, да ведь нынче родных-то плохо знают, а уж особенно бедных; а должно быть, состояньице хорошее, тысячи две душ в одном месте, имение устроенное.
— Что бы вам посоветоваться с крестовоздвиженским церковным старостою: удивительно лечит; возьмет простого пенного, поговорит над ним, даст хлебнуть больному и сам остальное выпьет, больше ничего, а тому
так и начнут бесенята казаться и разные адские наваждения, —
ну как рукой и снимет!
— Помочь-то помог; он было опять стал припадать,
так Карп Кондратьич другого лекарства закатил: «Ты, говорит, боярских милостей не понимаешь; я пять рублей пролечил на тебя, а ты не выздоровел, мошенник!»
Ну, и, знаете, по-русски; с тех пор и не пьет. Я вам пришлю старосту.
Ну, а уж я не вытерпела бы, узнала бы, куда это шляется этот молодчик.
— А,
так вот куда он похаживает; я с самого начала его считала преразвращенным, и чему дивить? Учитель его с малолетства постриг в масонскую веру, —
ну, какому же быть пути? Мальчишка без надзору жил во французской столице,
ну, уж по имени можете рассудить, какая моральность там…
Так это он за негровской-то воспитанницей ухаживает, прекрасно! Экой век какой!
—
Ну, и Семен-то Иванович, роля очень хороша! Прекрасно! Старый грешник, бога б побоялся; да и он-то масонишка
такой же, однокорытнику и помогает, да ведь, чай, какие берет с него денежки? За что? Чтоб погубить женщину. И на что, скажите, Анна Якимовна, на что этому скареду деньги? Один, как перст, ни ближних, никого; нищему копейки не подаст; алчность проклятая! Иуда Искариотский! И куда? Умрет, как собака, в казну возьмут!
Ну и то есть и от учителя было чему заняться; бывало, я помню, перед деревенским мальчишкой, который поклонится, приказывает Владимиру Петровичу картузик снять;
такой же де образ и подобие божие есть».
«Нет, — думал он, — это нельзя, это невозможно,
ну, просто невозможно; как это она одна у меня на свете, она
так молода.
Впрочем, она опасна до восемнадцати лет; а вот у нашего французского учителя жена тридцати лет, а в чахотке умерла, да, умерла;
ну, если…» И ему
так живо представился гроб в гостиной, покрыт покровом, грустное чтение раздается, Семен Иванович стоит печальный возле, Яшу держит нянька, повязанная белым платком.
— Я оскорбил вас вчера;
ну, что делать, простите меня… если вы
так уедете…