Неточные совпадения
Уж я после узнал, что меня взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой — хоронить в городе
боялись, как бы задержки от
полиции не было… Старые бурлаки, люди с бурным прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им
полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три раза в день водку подносил с отвалом, с привалом и для здоровья.
Паспортов ни у кого не было, да и
полиция тогда не смела сунуться на пристани, во-первых, потому, чтобы не распугать грузчиков, без которых все хлебное дело пропадет, а во-вторых,
боялись холеры.
Она чувствовала, как"барышня"проснулась в ней в эту минуту. Боится она разыскивать, где сидит ее родственник,
боится полиции совершенно так, как ее старушки, чуть дело запахнет хоть городовым. А вот такая купчиха не боится… Она любит… она может и спасти его, пожалуй, и в Сибирь бы пошла за ним… Но стоит ли он этого? Поручиться нельзя.
Неточные совпадения
Моя мать,
боясь, что ребенка, навлекшего на себя столько опасливого подозрения со стороны цюрихской
полиции, вышлют, — внесла его.
— Прежде, нежели посадят нас на кол, — отвечал я, —
боюсь, чтоб не посадили на цепь. Знаете ли вы, что сегодня ночью
полиция взяла Огарева?
Таков беспорядок, зверство, своеволие и разврат русского суда и русской
полиции, что простой человек, попавшийся под суд,
боится не наказания по суду, а судопроизводства. Он ждет с нетерпением, когда его пошлют в Сибирь — его мученичество оканчивается с началом наказания. Теперь вспомним, что три четверти людей, хватаемых
полициею по подозрению, судом освобождаются и что они прошли через те же истязания, как и виновные.
Пятнадцать лет тому назад, будучи в ссылке, в одну из изящнейших, самых поэтических эпох моей жизни, зимой или весной 1838 года, написал я легко, живо, шутя воспоминания из моей первой юности. Два отрывка, искаженные цензурою, были напечатаны. Остальное погибло; я сам долею сжег рукопись перед второй ссылкой,
боясь, что она попадет в руки
полиции и компрометирует моих друзей.
Никого и ничего не
боялся Рудников. Даже сам Кулаков, со своими миллионами, которого вся
полиция боялась, потому что «с Иваном Петровичем генерал-губернатор за ручку здоровался», для Рудникова был ничто. Он прямо являлся к нему на праздник и, получив от него сотенную, гремел: